— Разговоры с иностранцами ты берешь на себя. А я — с нашими. Понимаешь, люди, когда берут кого-то с собой в машину, они делают это для того, чтобы с ними разговаривали. Он, может, сутки один ехал, и теперь ему нужен собеседник.
Он собирал аптечку — такой дорожный сундук, в котором можно вполне было уместить труп.
— У тебя есть еще какие-нибудь таблетки, лекарства, давай сюда!
— Какие еще лекарства? Кстати, а можно сейчас ездить с газовым баллончиком?
— Полезная вещь.
— А как же таможня?
— Прятать нужно уметь. «Нервно-паралитический»? Сомневаюсь. Безопасней его все же оставить.
Я ушла в гостиную слушать польский оркестр. Иногда заходила кошка проконтролировать мое поведение. Зайдет, взглянет, что все в порядке — и тихо удалится. Затем я снова бродила по квартире и пила свой виноградный сок из коньячной бутылки.
Взглянув в очередной раз на сверток с апельсинами, он сказал:
— Ладно, пожалуй, можно взять, пить в дороге захочется.
Необходимые в дороге мелочи он с таким воодушевлением собирал и раскладывал по всем карманчикам.
— Ты спички взяла?
— Нет.
— Так возьми, — он протянул мне несколько коробков. — Расположи в разных местах. Если в одном месте промокнут — в другом останутся сухими.
Обратил внимание на то, как я смотрю на его нужные мелочи.
— Ты знаешь, мы все это берем, а в дороге окажется, что какую-то мелочь, но забыли, как бы мы сейчас ни старались всего предвидеть.
Он всегда и всюду чувствовал себя дома, и всегда старался обеспечить себе максимальный комфорт. Самое главное — чувствовать себя всегда и всюду дома, всегда и всюду вправе, чувствовать себя сыном своего отца, чувствовать хозяином.
Он подошел ко мне сзади и что-то повесил мне на шею. «Что-то» больно ударило меня по ключичной ямке. Это был цеппелин. Маленький свинцовый цеппелин, совсем как настоящий.
— Ты помнишь Шизгару? Она привезла из Лондона.
И враз жертвой моей повышенной мозговой секреции стала хорошая девочка Шизгара с бисерными украшениями на запястьях и доброй улыбкой — я вспомнила обстоятельства нашего знакомства и не смогла удержаться от смеха. Попыталась отхлебнуть из бутылки сок, но он вдруг пошел горлом, выплеснулся и потек по подбородку.
V
Сегодня видела сон. В дверь комнаты для свиданий вошла странная монахиня, вся будто в черном сиянии, монахиня эта подвизалась, как было понятно, на поприще коммивояжера. Зашла она, стало быть, держа под мышкой маленький гробик, и, по входе, как и все коммивояжеры, быстро представилась, от какого она монастыря и зачем хочет предложить свой товар. Она ловким движением поставила гробик на ксерокопировальный аппарат и открыла покрывальце, обшитое ручным кружевом. В гробике лежала восковая старушка, сморщенная, как весенняя картофелина и весьма серьезная. Раздевая ее, как куклу, и демонстрируя разные старушкины одежды и черные ленты, вышитые золотыми нитками весьма искусно, разные крестики и ладанки, она говорила, что лучше всех вашего покойника оденут в нашем монастыре, где монахини сами плетут кружева, и все в том же духе.
После такого сна не очень хочется идти туда. Хотя ксерокопировального аппарата там нет — только маленький холодильник на том самом месте, что и во сне.
Новенькая в меня влюбилась. Бегает за мной, вчера прилезла в палату после отбоя. Днем зовет уйти в одну из картин на стене, говорит, если мы возьмемся за руки и очень захотим, то у нас все получится. Санитарка пришла — увела ее. Оказывается, она уже не впервые здесь. Сидела, рассказывала, как они устраивали тут беспредел и голыми курили в палате.
Пришли снова. Зовут.
В комнате для свиданий — только кошка.
Я вижу их автомобиль через зарешеченное окно. Они курят. Зейберман опять взялась за свое. Мне вспомнились майские дни этого года, когда я отучала ее курить, и она в немерянных количествах поглощала шоколадных заек в фиолетовой фольге. А она отучала меня щелкать суставами больших пальцев. Били друг друга по рукам. С размаху, без предупреждения. У нее вылетала сигарета, у меня от ее ударов вылетали суставы.
Сегодня Лерка в пацанской серой кепочке, из-под которой выпустила набок челку. Старательно направляет дым в сторону — челка закрывает левый глаз, Лерка дует в сторону правого, трубочкой складывая губы.
Бросила сигарету. Заходит внутрь.
Появляется в дверях.
Следом входит Женя с большим бумажным пакетом в руках. Как-то изменился. Подстригся, что ли.
Они принесли коньяк в бутылке из-под колы и шоколад. Аспирант просит меня раздобыть стаканы. Стаканы недозволено держать. Уходит просить у санитарок железные кружки.