Выбрать главу

«Было принято»… Иначе говоря, общественное мнение формировало убежденность каждого.

«За примером ходить недалеко. На углу Скатертного и Хлебного переулков на фасаде дома была надпись: „Милосердие есть движение душевное, подвигающее на доброе действие“. Конечно, это было прежде. Когда дом принадлежал церкви Бориса и Глеба, что на Поварской. Там клир жил. И богаделенка приходская была рассчитана то ли на шестерых, то ли на четверых старушек. Мысль хорошая была: чтобы весь приход одной семьей жил. В семье ведь и здоровые, и хворые, и молодые, и старые — все перед глазами. Из памяти не вычеркнешь. Нет, не из памяти — из совести…»

«Кто занимался благотворительностью? Не думайте, что одни миллионеры или очень состоятельные люди. Те наоборот — чаще жались». В руках Марии Никитичны очередная открытка из комода. Мясницкие ворота. Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Через дорогу — окруженный конными упряжками Почтамт. Под поздравительными строками подпись: «С. Тютчева» и обратный адрес: Средний Спасский переулок, дом Носова.

«Вот возьмите — Софья Ивановна Тютчева, дочь Ольги Николаевны Путяты, которая в приданое получила Мураново. Они там все вместе жили — Ольга Николаевна, Федор Иванович, Николай Иванович и сама Софья Ивановна. У всех придворные чины, а деньги совсем небольшие. Все равно благотворительностью занимались.

Федор Иванович, камер-юнкер, состоял в Попечительстве над учащимися в Москве славянами. Было такое после Русско-турецкой войны. Николай Иванович, церемониймейстер, — в Совете Иверской общины сестер милосердия, что в начале Большой Полянки. А Софья Ивановна — в Московском комитете Красного Креста. Мы с ней постоянно в Елизаветинском благотворительном обществе встречались.

Елизаветинское — по имени великой княгини Елизаветы Федоровны, родной сестры императрицы. Сколько она детских приютов устроила по всей Москве и Московской губернии! И для младенцев, и для дошкольников, и для школьников. Я работала в Елизаветинском приюте имени великой княжны Ольги Николаевны — в Староконюшенном переулке. Ребят по тихомировской методе грамоте учила, Божьему миру, что вокруг нас. За рукоделием следила — ему с самого малого возраста девочек обучать начинали, чтобы в плоть и кровь вошло.

Еще одна тютчевская сестра, Екатерина Ивановна, замужем была за секретарем великой княгини, Василием Евгеньевичем Пигарёвым. Сын их потом много лет в мурановском музее директорствовал. В Трубниковском переулке находилось Общежитие Елизаветы Федоровны для юных добровольцев — попечителем его Василий Евгеньевич выступал. Там приют давали мальчикам — участникам войны, помогали к родителям вернуться, сиротам — получить образование, занятие…»

На замужество княжна Марья решилась поздно, когда ей было далеко за тридцать. В отношении Ивана Егоровича Гринева не колебалась. Ни службе, ни увлечениям его мешать не стала. Разве что прибавила к коллекции все собрание вещей из Кибинцев: «А говорите — бесприданница!» В отстроенном им музейном доме они к месту пришлись. В 1905 году у супругов Гриневых родилась их единственная дочь — Лидия.

* * *

Лавровы — русский дворянский род. Восходит к началу XV века и происходит от польского выходца Григория Ивановича Лаврова. Внесен в VI часть Родословной книги Орловской, Тульской и Калужской губерний (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона).

На Орловщине Лавровых множество. Издавна служили они на южных рубежах Московского государства, на засеках и в крепостцах. В качестве поощрения получали тамошние земли, поместья. Только на то, чтобы по-настоящему хозяйствовать, у них, видно, времени не хватало. А хозяйствовать стоило: жирный чернозем, бескрайние поля ржи и овса. Леса были сведены давно. Заниматься огородами и скотиной не повелось, ремеслами тоже. Хлебопашцы не оставляли своего исконного занятия даже перед наступлением промышленности.

Лавровы были обычными помещиками-степняками. О достатке говорили дома́ в поместьях — из тесаного известняка. Впрочем, другого строительного материала просто не было. Почти все дома, в том числе и крестьянские, строились на фундаментах из камня-жерновика, который развозили продавать по всей России, или из железной руды. Половина бань и лавок в Орловской губернии была каменная.

Ныне от тех Лавровых остались дагеротипы. Они похожи на отретушированные салонные портреты, с непременными, почти потерявшими позолоту виньетками, с написанными именами фотографов. На одном из снимков запечатлен молодой мужчина: худой, со светлыми волосами и кротким взглядом, в крахмальной сорочке с крупными запонками на манжетах и в наглухо застегнутом сюртуке.