Машина свернула и остановилась у домика с черепичной крышей, где располагался штаб батальона.
— Приехали, товарищ майор, — доложил шофер. — Расположение Иванцова.
— Спасибо, Сергей Николаевич, — Наталья взялась за ручку двери. — Очень выручили.
— Вы дорогу-то знаете? — озабоченно спросил он. — А то темно уже.
— Знаю, — уверенно кивнула она. — Тут за виноградниками, недалеко.
— Ну, желаю удачи, Наталья Григорьевна, — майор приветливо кивнул. — Рад был познакомиться. Я вас найду. Обязательно. А нам дальше.
— До свидания.
Она вышла из машины. Снова заработал мотор, автомобиль тронулся. Назвав часовому пароль, Наталья спустилась в лощину и по вытоптанному винограднику, пробираясь между редкими кустами и ямами, направилась к Иванцову. Идти приходилось на ощупь. Стало совсем темно. Где-то рядом слышались людские голоса, изредка раздавались выстрелы и беспрерывно в разных местах взлетали вверх осветительные ракеты, с трудом пробивая сгущавшийся туман. Наталья все время спотыкалась, чуть не падая. От вспышек ракет темнота казалась густой, черной, привыкнуть к ней было совершенно невозможно. Изредка то там, то здесь раздавались глухие выстрелы, словно кто-то этими выстрелами перекликался в темноте.
— Пароль, — снова услышала она строгий голос часового. — Проходите. К Иванцову? Осторожно, там ступеньки. А то все падают, предупреждать устали.
— Спасибо.
Наталья осторожно спустилась в темное углубление в земле — землянку командира роты. Мелькнул и тут же скрылся красноватый просвет. Кто-то дернул плащ-палатку, которой был занавешен вход. «На передовой надо соблюдать маскировку, — учил ее Иванцов. — Это тебе не при штабе расхаживать, юркнула — и не заметил никто».
Так она и сделала — юркнула в землянку, тут же опустив за собой прорезиненное полотно плащ-палатки. Яркий свет ослепил ее, и она, щурясь, остановилась возле какого-то ящика, похожего на стол.
— Наталья Григорьевна! Ну, заждались уже. Я даже подумал: мож, у Чижова останешься, погода плохая больно.
— Нет, Харламыч, куда там денешься? Все и так друг у друга на голове сидят. Тесно.
— У нас тоже не раздолье, но привычнее будет. Садись, садись, девонька. Шинельку давай, у нас тепло, светло, как в квартире. Верно, лучше, чем даже у Чижова в его доме.
Высокий, с лысой головой и обвислыми рыжеватыми усами и длинными руками солдат подошел к Наталье.
— Я и чайку согрел.
— Спасибо, Харламыч, — Наталья расстегнула пуговицы на шинели, сдернула шапку, поправляя волосы. Усатый солдат заботливо принял из ее рук одежду.
— Сейчас, сейчас. Да ты не стой, в ногах правды нет. Вот сюда подходи, чего как не родная? Небось не первый день у нас.
Он подвел Наталью к самодельному столику, усадил на ящик, заменяющий стул, поставил перед ней алюминиевую миску с мясом и жареными макаронами.
— Кушай, девонька.
— Я только чаю просила, — Наталья смутилась.
— А чай что? — Харламыч пожал плечами. — Вода она и есть вода. А силу-то где брать, небось ни маковой росинки во рту с утра?
— Да, верно, — призналась Наталья, — есть хочется.
— Вот и кушай. И запить чем тоже найдется, — он налил в стакан красного вина. — Все получше чая будет. Сейчас капитан подойдут со снайпершей. Все вместе и покушаете, потолкуете.
— Да, Харламыч, тепло у тебя, а на улице — жуть, — Наталья отпила вино.
— Наше дело крестьянское, — откликнулся тот, наклонившись к печке. — Первым делом стопи, дров заготовь, чтобы и дальше было чем топить. А вот и разведка вернулась.
В землянку спустились солдаты в камуфляже, старший сержант над ними.
— Садись, садись, Косенко, садись, ребята, — Харламыч загремел мисками.
— Разрешите, товарищ лейтенант, — скинув мокрый плащ, коренастый плотный разведчик пододвинул ящик к столу.
— Да, конечно, — Наталья даже смутилась. — Какие церемонии!
— Зря ходили, — опрокинув стакан с вином, сказал сержант Харламычу. — Весь передний край брюхом проелозили, нет стоящего языка. Все мелочь какая-то, шантрапа. От них какие сведения получишь. Что он утром на завтрак ел, это кому надо?