— Потом, потом вопросы, — Аркесил сделал попытку подняться с лавки, на которой сидел, но без сил повалился обратно. — Проклятье! Прости меня, Исад, я очень благодарен тебе за помощь, но сейчас… я должен добраться до дома полемарха Брасида. Во что бы то ни стало…
Исад смерил его взглядом.
— Вряд ли ты сможешь сейчас куда-либо добраться, — с сомнением проговорил он. — Скажи мне, в чем суть дела, и я отправлю к полемарху кого-нибудь из рабов.
Аркесил замялся. Он помнил, что Исад еще с агелы одинаково относился и к Леотихиду, и к Пирру, командирам враждовавших друг с другом эноматий. И дом Эпименида сейчас окружили именно Триста, товарищи Исада. Захочет ли молодой мечник помогать противникам своих друзей, и более того — ввязываться в борьбу между Эврипонтидами и Агиадами? Здравый смысл подсказывал, что вряд ли. Как бы не наоборот…
— Какое-то тайное поручение? — заметив колебания олимпионика, Исад поджал темные губы. — Ты не обязан мне рассказывать.
— Дело щепетильное… и срочное, — нехотя проговорил Аркесил, пряча глаза. Ему стыдно было говорить такое человеку, который, возможно, только что спас ему жизнь. — Здесь замешана политика, и поэтому…
— Довольно, — нахмурился Исад. — Догадываюсь, о чем пойдет речь, и не желаю ничего слушать. Я служу царю и не могу помогать его противникам.
— Прошу, мне нужно только…
— Попросишь об этом моего отца. Он — эфор Спарты и должен знать, что творится в городе.
— Но время не терпит!
— Тогда постарайся говорить короче, — раздраженно отрезал Исад. — Отец примет тебя немедленно. Эй, помогите ему!
Мягкие руки служанок подняли Аркесила со скамьи.
— Но разве можно беспокоить господина эфора в такой час? — у Аркесила екнуло сердце, когда он представил, что из-за него сейчас поднимут с кровати Фебида, могущественного и сурового магистрата. Даже голова перестала болеть от испуга.
— Отец еще не спит, — успокоил его Исад. — Леонид Эврипонтид у нас в гостях, и мы как раз заканчивали ужин.
Боги, еще и Леонид! Мелеагр как-то говорил Пирру, что все беды, свалившиеся на старшую ветвь рода Эврипонтидов, выгодны Леониду более чем кому бы то ни было иному в Спарте. «Если погибнешь ты и твой брат, этот молодой аристократ наследует трон, и это слишком серьезный мотив, чтобы отвергать его из-за одной репутации. Репутации для того и создаются, чтобы быть однажды потерянными. А учитывая все, что в последнее время происходит, я не удивлюсь, если Леонид счел, что этот момент настал. И, клянусь богами, он прав — трон Лакедемона стоит и не такой жертвы», — так сказал советник Арес. А секретарь Гермоген, который обыкновенно с ним спорил, в этот раз согласился. Пирр ничего не сказал, но — это видели все — призадумался.
— Хорошо, веди, — обреченно кивнул Аркесил. А что ему оставалось делать?
Они прошли через пару просторных, но незатейливо обставленных комнат — эфор Фебид ратовал за исконные спартанские добродетели и простоту быта на деле, а не на словах. Исаду пришлось поддерживать ковылявшего на одной ноге олимпионика под руку, чтобы тот не упал. И все равно через каких-то полсотни шагов боль в растревоженной ноге стала настолько сильной, что Аркесил, стиснув зубы и обливаясь потом, прислонился к стене, чтобы перевести дыхание.
— Мы уже пришли, — глядя на олимпионика своими непонятными черными глазами, промолвил Исад, указав в сторону обычной, не покрытой даже лаком, деревянной двери.
— С-сейчас, — выдохнул Аркесил. Ногу как будто грызли собаки.
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге возник статный молодой муж с заметно непропорциональной фигурой, открытым, хоть и грубо слепленным лицом и честными карими глазами. Все сходились во мнении, что внутренние достоинства Леонида, сына Лисандра, значительно перевешивают внешние.
— Исад? Тебя не было слишком долго, и эфор отправил меня узнать… о боги, — он только сейчас прислонившегося к стене и бледного, как творог, олимпионика. — Аркесил? Что случилось?
— Приветствую тебя, стратег, — через силу улыбнулся Аркесил. Новый чин Леонида исключал всякое панибратство, даже если вспомнить дюжину лет совместного обучения в агеле.
— Люди элименарха Леотихида сбросили его с коня прямо возле наших ворот, — неохотно пояснил Исад. — Привратник сообщил об этом как раз вовремя, чтобы они не успели забить его до смерти.
— «Белые плащи» слишком много позволяют себе в последнее время, — сдвинул брови Леонид. — Эфор должен узнать об этом инциденте.
— Я как раз пригласил Аркесила разделить с нами ужин. Похоже, ему есть о чем поговорить с отцом, — кивнул Исад.
Леонид, ободряюще улыбнувшись, сделал приглашающий жест и Аркесил, поддерживаемый Исадом, шагнул в трапезную. Сердце его заколотилось, волнение оттеснило физическую боль. «Наступает ответственный момент, дружок, — сказал олимпионик сам себе. — Надо же — всю жизнь ты отмалчивался, а теперь жизнь друзей зависит от твоего красноречия, но говорить нужно толково и четко. И кратко — старый Фебид не любит болтунов, да и время не терпит».
Старейшина эфорской коллегии восседал за невысоким столом, уставленным обильным, но простым угощением и кувшинами с водой и вином. Одет Фебид был в просторный двойной хитон белого цвета с алой оторочкой по вороту и рукавам — та же одежда, в которой он обычно появлялся и в присутственных местах. Резной посох, символ его должности, стоял тут же, прислоненный к подлокотнику стула. За столом прислуживал единственный молодой невольник. Излишне упоминать, что ни певцы, ни музыканты, ни тем более танцовщицы не украшали ужина Фебида, этого столпа спартанской нравственности и закона. Освещали небольшую трапезную два старинных медных светильника, подвешенных на цепях к потолку.
При виде вошедших эфор поднял большую седую голову и смерил молодых людей пронзительным взглядом серо-стальных глаз.
— Отец, хочу представить тебе доблестного Аркесила, сына Полигона, — сказал Исад, не убирая руки с плеча гостя. Аркесил был весьма благодарен ему за это, чувствуя, что в любой момент может осесть на пол.
— Я узнал этого достойного юношу, — кивнул Фебид. — Садись к нашему столу, олимпионик Аркесил, и раздели с нами эти прекрасные плоды земли.
— Благодарю тебя, господин эфор. Да хранят боги твой гостеприимный дом, — учтиво отвечал Аркесил и с облегчением опустился на одну из скамей, приставленных к столу с трех сторон. В доме Фебида, согласно спартанскому обычаю, за пиршественным столом сидели, а не возлежали, как было принято в других полисах. Проворный раб тут же поставил перед Аркесилом блюдо с жареным мясом, посыпанным луком и зеленью и налил в кубок вина, наполовину перемешав его с водой.
— Угощайся, благовоспитанный юноша, — сказал эфор, ни единым движением бровей не показывая, что заметил кровоточащие ссадины на руках и лице и перепачканную одежду гостя. Но Аркесил не забывал об этом ни на мгновенье.
— Прошу прощения за мой внешний вид, господин эфор, — он не смел поднять глаз от стыда и волнения. — Клянусь богами, если бы не твой храбрый сын, я, возможно, уже никогда не смог бы сесть ни за этот изобильный стол, ни за какой другой. Боги хранили меня, приведя прямиком к воротам твоего дома.
Фебид выслушал его со спокойным вниманием, затем перевел вопросительный взгляд на сына.
— Прокл доложил, что у ворот кого-то избивают, — пришлось повторить Исаду. — Я вышел поглядеть, что происходит.
Кустистые брови эфора сошлись к переносице.
— Великий Зевес! До чего докатился этот несчастный город — на людей нападают, едва успело зайти солнце! Куда же смотрит городская стража?
Леонид прочистил горло.
— Боюсь, что рядовые стражники не смогли бы помочь несчастному Аркесилу, господин эфор. Трудно поверить, однако это люди элименарха Леотихида, поставленного наблюдать за порядком в городе, напали на вашего гостя.
— Это были личные телохранители младшего Агиада, — уточнил Исад.
— Вот как? Значит ли это, что элименарх обвиняет тебя в каком-то преступном деянии? — строго поглядел Фебид на Аркесила. — Если так, то не поторопился ли ты, сын, предоставить убежище этому молодому человеку в нашем доме? Никакие былые заслуги не позволяют ему переступать закон, и если люди элименарха, стража порядка, хотели взять его, то, быть может, они имели на это основания?