Полиад не отступил. Лишь дернув головой, когда лезвие меча вспороло его скулу, он обрушил тяжелый удар на руку, державшую этот меч. Хрустнула перебитая кость, и великая махера Исада — чего не еще случалось — выпала из разжавшейся ладони и обиженно зазвенела по камню. Потемнев от боли, молодой мечник тяжело откинулся на стену.
— Есть! Он — наш, — закричала Арсиона Леотихиду. И продолжала, снова обернувшись к Исаду. — Странно, а во сне ты меня убил.
— Вещие сны — выдумка аэдов, — хмыкнул Полиад, ладонью размазывая кровь по щеке. — Что ж ты наделал, гад? Мне теперь придется прозвище менять — какой я, к демонам, Красавчик?
— Чего ждете? Убить его, я сказал! — надрывно гаркнул переволновавшийся элименарх.
Арсиона отступила на шаг назад, с прищуром поглядев в глаза своему бывшему кумиру. Полиад решительно поднял меч…
— НЕТ!!! — закричал эфор Фебид, закрывая рукавом глаза.
…этот миг заставил Леонтиска решиться. Он вспомнил, что именно Исад спас его жизнь, когда, рискуя своей карьерой — да что там, жизнью — сообщил эврипонтидам о готовящемся убийстве их похищенного товарища. Молодой номарг не рассчитывал на награду и даже не искал простых слов благодарности за свой поступок. И вот теперь он будет убит за то, что снова проявил благородство, ввязался в дело, его не касающееся и пришел на помощь попавшим в беду. Позже Леонтиск признавал, что в тот момент почти ничего не соображал, что испытания этого дня превратили его в настоящего безумца, без колебаний решившегося на самоубийственный поступок. Так или иначе, но в тот момент афинянин, отстегнув астрон и молча протянув его Мелеагру, перебросил ноги через перила галереи и с воплем обрушился на плечи Полиада. Кричал он скорее от страха перед грядущей болью, и боль оправдала его ожидания. Она сверкнула в глазах красной вспышкой, как будто что-то лопнуло в мозгу, и пронизала тело насквозь, как кавалерийская пика. Полиаду вряд ли пришлось хуже, хотя он оказался внизу и крепко ударился о пол головой и плечом. Леонтиск смог только обхватить его локтем за шею — на большее он сейчас был не способен.
Ослепленный болью, он не видел, как по лестнице сбежал, нелепо выставив вперед астрон белый от ужаса советник Мелеагр, и как невероятным прыжком Леонид Эврипонтид перескочил над головами врагов с перил главной лестницы на боковую. Паллада, уворачиваясь от его меча, отступила назад. Леонид встал между ней и Исадом, готовый защищать друга до конца.
— Ты убьешь его только после меня, дева, — мужественное лицо стратега было чрезвычайно серьезным.
— За этим дело не станет, клянусь Богиней! — нервно усмехнулась Арсиона, делая шаг вперед.
Между ними на полу барахтались полуоглушенный Полиад и прилипший к нему Леонтиск. Наконец, лохаг «белых плащей» стряхнул с себя афинянина и пинком вышиб из него последнее желание сражаться. Комната крутилась перед глазами опрокинувшегося на пол сына стратега, рот был наполнен кровью, и желудок норовил выпрыгнуть через горло. Так плохо он не чувствовал себя даже после памятного избиения в темнице архонта Демолая.
Полиад был так зол, что не раздумывая проткнул бы его мечом, но в этот момент Исад, отклеившись от стены, выдавил:
— Ко мне, пес, — и, присев, подобрал меч левой рукой. Правая болталась абсолютно безжизненно, как жуткий трофей дикаря.
— Да убейте же их, демоны вас забери! — снова заорал Леотихид.
У Леонтиска едва хватило сил отползти в сторону, когда над его головой зазвенела сталь.
Галиарт почти пропустил все, описанное выше, его внимание было целиком сосредоточено на сражении. Две неопасные, но весьма болезненные раны — на плече и груди — каждый миг напоминали о том, что отвлекаться не стоит. «Белые» напирали, невзирая на потери, — а может, именно из желания рассчитаться за товарищей. Сын наварха чувствовал, как занемели от усталости плечи, и кисть уже не так плотно сжимает рукоять меча. Боги, хотя бы минуту-другую отдыха, чтобы расслабить перенапрягшиеся мышцы!
И боги в который раз подтвердили факт своего существования, удовлетворив молитву, правда, как обычно, весьма своеобразно, с присущей бессмертным глумливой жестокостью.
Дверь, ведущая к андрону, переднему перистилю дома, с грохотом распахнулась, и в продомос ступили Тисамен и Ион. Израненные, они с трудом отбивались от теснившего их десятка «белых плащей» — видимо, оборона выхода в сад не увенчалась успехом. Самое ужасное заключалось в том, что продомос был уже целиком в руках нападавших — если не считать два равноудаленных конца, в одном из которых Леонид и Исад бились против лохагов Леотихида, а в другом до сих пор сражались гиганты-гиппагреты. Естественно, что часть врагов, атаковавших главную лестницу, немедленно накинулась на двоих попавших в западню «спутников» с тыла, остальные отступили на шаг, давая защитникам передышку.
— На помощь! — звонкий голос Иона в отчаянии разбился о потолок.
— Вперед, прорвемся к ним! — страшно вращая налитыми кровью глазами, зарычал Пирр. Собрав силы, возглавляемые им Лих, Феникс и Галиарт ринулись на врагов, но «белые», повинуясь яростным командам Леотихида, встали плотной, неподдающейся, щетинящейся клинками стеной. Снова забурлила сумасшедшая рубка.
Все было бесполезно. Окруженные со всех сторон, Ион и Тисамен не могли держаться долго. Всего на полминуты кучка врагов, обступившая их, сомкнулась, над головами замелькали вздымающиеся и опадающие мечи, в общем возбужденном гомоне голоса «спутников» были неразличимы. Когда «белые плащи» отхлынули, на полу остались лежать два иссеченных недвижных тела.
— Двое готовы, командир! — горделиво возвестил Пактий, поднимая окровавленный меч. Воины за его спиной довольно загоготали. Среди них были и пятеро, освобожденные товарищами из кладовой, где их заперли эврипонтиды.
Леотихид заметил это и удовлетворенно кивнул.
— А где Эвном? — спросил он.
— Не знаю, командир, — смущенно ответил один из телохранителей. — Он был в доме, когда они накинулись на нас и повязали… Харилая убили.
— И Ипполита тоже. Он лежит на заднем дворе с дыркой в животе, — добавил Пактий.
Леотихид скрипнул зубами, его дрожащий палец пронзил воздух в направлении лестницы.
— Вот эти проклятые заговорщики сделали это. Вперед, перегрызите им глотки, отплатите за друзей! Тому, кто проткнет Пирра Эврипонтида, горсть золотых.
Взвыв от восторга, «белые плащи» кинулись выполнять приказание. Их товарищи, уже сражавшиеся с защитниками, удвоили свои усилия.
«Теперь конец, — подумал Галиарт, увидев хлынувшую к лестнице массу. — Долго нам не выстоять». До гибели товарищей он почти не думал о смерти, опьяненный горячкой боя, но теперь смрадное дыхание могилы коснулось его ноздрей. Впрочем, сын наварха уже слишком устал, чтобы испытывать сильные эмоции. Чем быстрее все это закончится…
— Ты, трусливый ублюдок! — громоподобный голос Пирра вдруг перекрыл все остальные звуки в продомосе. Обращался царевич, конечно, к элименарху. — Ты платишь холуям за мою смерть, потому что боишься сойтись со мной сам. Сознайся, ведь так, ты, овечий кал?
— Брось, Эврипонтид, — улыбка Леотихида была похожа на собачий оскал. — К чему эти детские штучки? Ты уже все равно, что мертв, и я не собираюсь…
— …рисковать? Ну и трус же ты, Рыжий! — зло расхохотался Пирр. — И даже не стыдишься показать этого перед своими прихвостнями. Все они — пугливое отребье, которое нападает только толпой, да и то, если думает, что ведомо кем-то похрабрее него. Ты очень их разочаруешь, Леотихид, если не примешь мой вызов. Сейчас вы убьете нас всех, и они будут заискивающе глядеть тебе в рот и глодать брошенные тобой кости. Но за глаза, наедине, в кабаке за кувшином вина или с тесной компании с девицами они будут говорить: «А ведь командир-то наш, Рыжий, сдрейфил, когда поганец Эврипонтид вызвал его, и предпочел отсидеться за нашими спинами, откупиться братниным золотом за нашу кровь и погибших дружков. Дерьмо он, по большому счету, а не командир». Так будут говорить твои люди, и лучшие из них, у кого осталась хоть капля достоинства, отдадут свои белые плащи на подстилки собакам, и уйдут — в достойные отряды, к достойным командирам. А ты, великий храбрец, окажешься в конце концов в окружении последних шакалов и подонков, которым до задницы все, кроме жалованья!