«Я вам всем заплачу, нелюди, мало не покажется! — с ненавистью подумал Леонтиск, молча глядя на Клеомеда. — Вы мою пеню кровью получите. Кровью!» Он с удивлением ощутил, что мысль об убийстве, когда она относится к Демолаю и Клеомеду, не вызывает у него волнения или негативных эмоций. Он уничтожит их с легким сердцем, даже с облегчением, как давят таракана или забивают лопатой крысу. Эта месть — единственное, что у него осталось, и только она даст ему право считать, что жизнь прожита не зря.
Видимо, Клеомед прочитал отражение этих мыслей в глазах Леонтиска, потому что вдруг отшатнулся от решетки, дернул щекой. Несколько мгновений его взгляд растерянно метался, затем хилиарх видимым усилием взял себя в руки и выдавил:
— Ладно, всего хорошего, петушок! Продолжай радовать нас, верных почитателей твоего клоунского таланта!
С этим Клеомед повернулся и пошел к двери.
— Никого к нему не пускать! — произнес он с нажимом на первое слово материализовавшемуся за широкой спиной Миарма Алкимаху. Тощий с готовностью закивал головой.
— Есть, командир!
— Ты меня хорошо понял? — не было не малейшего сомнения, что речь идет об Эльпинике. Собственно, никто, кроме нее, к Леонтиску и не ходил.
— Так точно, командир! Будет исполнено!
Конечно, она пришла. На следующий день, как обычно, в полдень, когда Полита принесла обед стражникам и арестанту.
Алкимах решительно загородил Эльпинике дорогу.
— Прости, госпожа, пускать не велено!
Тонкие брови сначала удивленно взметнулись вверх, затем грозно сошлись к переносице.
— Кем не велено?
При звуке этого голоса сердце в груди Леонтиска забилось учащенно.
— Братом твоим, господином Клеомедом.
— И по какой такой причине?
— Ты что, не знаешь, госпожа? — почти обиделся Алкимах. — Не слышала, какой разгром вчера устроил этот ваш заключенный? Клянусь Фебом, это невозможно!
— И тем не менее я хочу войти. Ты что, холоп, забыл наш уговор? Все остается в силе. Статер — тебе, Полита — твоему напарнику, все как обычно.
— Невозможно, госпожа! — с придыханием произнес тощий. Леонтиск увидел, что Миарм нервно облизал губы.
— Никак нельзя, — продолжал Алкимах, — мы ведь и сами бы рады, клянусь луком Феба, но приказ есть приказ. Понимаете ведь — нарушим, так не сносить нам головы.
Эльпиника отступать не собиралась.
— Хорошо, впусти меня в последний раз, и больше я не приду. Пять статеров!
— Не могу, госпожа!
— Десять! Всего на половину часа.
— Нет, невозможно! — простонал, закатывая глаза, тощий. От перспективы упустить такие деньги у него явственно подкашивались колени и отваливалась челюсть. Миарм тоже чуть не скулил, неотрывно глядя на Политу, скромно опустившую глаза и в то же время призывно поигрывавшую грудями.
— Пятнадцать, великие боги! На то время, которое будет достаточно твоему другу, чтобы получить быстрое удовольствие. Ну!
— Алкимах, давай пустим! — прошептал Миарм. — Я быстренько, раз-два. А?
— Не знаю, не знаю, — опустил глаза тощий. — Опасно это…
— Деньги все себе заберешь, — продолжал скулить людоед. — Слышишь? Со мной делиться не будешь. Договорились?
— А вдруг господин Клеомед узнает? Те, снаружи, ведь видели, как ты входила, госпожа. Они обязательно доложат!
— Хорошо, — вмешалась Эльпиника, — пусть будет двадцать статеров. Поделишься с верхними стражниками, и они тебя не сдадут.
Глаза Алкимаха заслезились, он часто-часто заморгал.
— А-а, ладно! — решился он. — Где наша не пропадала. Только денежки, госпожа, вперед, пожалуйста!
— Держи, кровопиец! — Эльпиника достала из-за спины тугой кожаный мешочек, развязала, отсчитала тощему двадцать монет. (Миарм, издав звериный рык, схватил Политу за руку и потащил девицу к дальней камере).
— О! уважаю! — прилипнув глазами к мешочку (изрядно, впрочем, похудевшему), протянул Алкимах. — Похоже, ты знала, что будем торговаться, госпожа?
— Кто ж твою натуру гнилую не знает, холоп? — усмехнулась Эльпиника.
— А сколько ты была готова дать? — глазки тощего заблестели от жадности. В этот момент он как никогда был похож на крысу. — Нет, ты не подумай, уговор дороже денег. Это я так, для интересу. Наверное, сильно продешевил, да?
— Наглец! — возмутилась девушка. — Я оценила тебя в десятку. Так что ты перебрал ровно вдвое!
— А-а, — успокоенно протянул Алкимах. — Тогда хорошо, проходи. Только, ради богов, близко к решетке не приближайся. У этого волосатого с головой непорядок. Он того, буйный.
— Ладно, ладно, иди! — махнула рукой девушка. — Не отнимай мое время, кажется, эти двое уже начали. Если что, я тебя позову.
— Хорошо, госпожа! — весело позвякивая монетами, Алкимах, пританцовывая, удалился в свой обычный угол и уселся там. Он был счастлив — поистине, это была лучшая сделка в его жизни.
Леонтиск медленно, чтобы не тревожить больную ногу, встал с лежака, приблизился к решетке. Он не решался взглянуть Эльпинике в глаза. Он сгорал от стыда из-за того, что не справился со своей частью плана, и боялся увидеть на лице девушки отпечаток презрения.
Однако она была далека от этого.
— Львенок, герой мой! — с нежностью сказала она, подошла к решетке и провела рукой по его покрытому ссадинами плечу. — Что эти негодяи сделали с тобой!
— Я не смог. — Раздувшиеся губы повиновались плохо. — Я все испортил.
— Нет, ты не виноват. Мы ведь не знали, что их будет так много.
— Все равно. Я должен был. А теперь… Старый царь и царевич Пирр… Они погибнут из-за меня, из-за того, что я…
— Нет! — хотя она говорила шепотом, казалось, что голос ее зазвенел. — Ты все равно сбежишь и спасешь своего Пирра. Мы уйдем, вместе!
— Что? — он поднял, наконец, взгляд. Ее глаза горели странным огнем.
— Я говорила, что люблю тебя? Нет? Тогда говорю сейчас! Мы уйдем, убежим отсюда. И будем вместе. Всегда!
Он почувствовал дрожь в руках и теплую волну, покатившуюся от затылка к плечам.
— Милая, ты хочешь бежать со мной? Но как? Когда?
— Сегодня, сейчас! Я все решила, только нужно действовать быстро. Как ты себя чувствуешь, сможешь справиться с тем, тощим, что в коридоре?
— Что? Но… Да, конечно, смогу! Но как? А второй? — он обескуражено потряс головой.
— Полита угостит его жбанчиком с вином, в котором почти треть — сонное зелье. Он уже, наверное, заснул. Главное — быстро покончить с этим, худым. Ты готов?
— Да, — ответил он, хотя еще не понимал, к чему он должен быть готовым. Но с этой девушкой, с этой невероятной авантюристкой он был готов на многое. На все.
— Стража! — вдруг во весь голос крикнула она. И добавила, уже тише:
— Руки мне на шею, быстро! и голоси!
— Что?
— Что-нибудь!
Она была божественно прекрасна в этот момент. Сверкающие глаза, порозовевшая кожа щек, дрожащие от волнения полураскрытые губы…
— Госпожа?
Из коридора раздался торопливый стук ног. Точно так же застучала кровь в висках Леонтиска. Боги, все снова!
— Дрянь! Ты предала меня! — заорал он, схватив девушку за шею и притянув ее к решетке. — Ведьма! Все из-за тебя!..
— По… Помогите! — жалобно простонала Эльпиника, извиваясь в сильных руках юноши. Он даже не подумал, что в самом деле чересчур сильно схватил ее.
— Ах ты, урод! — изменился в лице Алкимах. — А ну, отпусти, быстро! Миарм, сюда!
— Стерва!
— Помогите!
— Миарм, где же ты, зараза!
Все получилось превосходно.
Алкимах перехватил копье, ринулся к решетке, целя свой натренированный удар древком в живот. В тот же миг Леонтиск, повинуясь безмолвному приказу ее глаз, разжал пальцы. Отпрянув назад, она схватила стражника за руку и со всей силой, на какую способна женщина в состоянии аффекта, потянула к решетке.
— Что… Эй! — только и успел воскликнуть безмерно изумившийся Алкимах. В тот же миг его кисть перехватил Леонтиск и всем весом откинулся назад. Увлекаемое мощным рывком долговязое тело стражника встретило преграду ударом, от которого железная решетка загудела. Рука Алкимаха вывернулась под неестественным углом, а сам он безжизненным кулем сполз по прутьям и съежился на полу.