— Великая Мать! Получилось! — взвизгнула Эльпиника.
— Ключи! Ключи! — Леонтиска била дрожь. Он так плотно прижался к решетке, словно собрался пролезть между прутьями.
— Сейчас, — она присела на корточки, потянула стражника за пояс. Звякнула связка. — Который?
— Вот этот, длинный с круглой головкой. Быстрее, ради богов!
Ее руки тоже дрожали, поэтому в скважину она сразу попасть не смогла. Но, взглянув на перекосившееся от нетерпения лицо возлюбленного, взяла себя в руки. Поворот, лязг шестерней, еще один поворот. Скрипнув, дверь темницы отворилась, и Леонтиск оказался на свободе! Он выскользнул из клетки как нетерпеливое животное, поднял ее на руки, закружил, целуя в щеки и шею.
— Ты самая… удивительная! Ты смогла это. Боги, другой такой женщины на свете нет!
— Леонтиск, Леонтиск, мы еще не ушли! Поставь меня, нужно торопиться!
Он послушно опустил ее на пол.
— Теперь — туда, к клоаке. Живо!
— Ты готова лезть со мной в клоаку?
— Будешь должен и за это!
Взявшись за руки, они побежали по коридору.
У четвертой справа камеры их ожидал неприятный сюрприз: Миарм, вместо того, чтобы лежать в беспамятстве, сидел на лежаке с полной чашей в руке и мутным взглядом смотрел на Политу, стрекотавшую, словно сверчок.
— Ну, выпей еще, глотни, мой медвежонок! Ради меня! — юная киликийка самоотверженно пыталась выполнить свой долг.
— Я щас, малыш-шка, — слова давались стражнику с трудом, видимо, выпитое ранее зелье уже действовало, но пока еще не могло побороть его могучий организм. — Клянусь собакой, какое вино крепкое, а! Сейчас, сейчас выпью и мы с тобой повторим эту штуку, ну, когда ты вверх ногами… Только пойду посмотрю, чего там… шумят.
Тут блуждающий взгляд стражника наткнулся на оторопевших от неожиданности беглецов. Изумление частично освежило его разум.
— Чтоб меня демоны сожрали! — взревел Миарм. — Опять ты? Бежать? Ну, нет!
С проклятьем людоед тяжело вскочил на ноги. Полита испуганно смотрела из-за его спины.
— Бежим, бежим! Не задерживайся! — прикрикнула Эльпиника на Леонтиска, который колебался: нырнуть в камеру и попытаться успокоить Миарма так же, как тощего, или брать руки в ноги. Повинуясь приказу, он побежал вперед. За его спиной слышалось торопливое шлепанье ног Эльпиники и громогласные проклятия Миарма.
— Стой, урод! Стой! Алкимах! Стража! Эй, кто-нибудь! Ах, дрянь, опоила!
Уже поворачивая под ведущую налево арку, Леонтиск оглянулся и увидел, что стражник, придерживаясь за решетку, вывалился в коридор. При этом он продолжал во весь голос орать.
— Скорее, скорее! — закричала Эльпиника.
Они забежали в широкое квадратное помещение, освещенное дневным светом, лившимся из двух зарешеченных бойниц-окошек под самым потолком. У дальней стены находился огражденный невысоким бордюром колодец, из которого раздавался шум бегущей воды и неслось резкое зловоние. Юноша и девушка подошли к краю колодца, одновременно глянули вниз. В сумерках, ниже переходивших в почти непроглядную тьму, на глубине не менее тридцати локтей поблескивала пузырящаяся поверхность потока.
— Великая Мать! — побледнела Эльпиника. — Я забыла веревку! У Политы, в корзине! Что же делать?
В этот момент, перекрывая шум клоаки, раздался грохот слетающих по лестнице ног. Боги! Как стражники могли спохватиться так быстро?
— Они там, там, у «вонючки»! За ними, придурки! — истошно вопил Миарм.
Выбирать не приходилось.
— Будем прыгать! — решился Леонтиск и посмотрел ей в глаза. — Сначала я, потом ты. Сможешь?
Она еще раз глянула вниз, стиснула зубы.
— Страшно! А если там мелко?
— Здесь невысоко, не разобьемся! Я поймаю тебя внизу. Хорошо?
Она не отвечала.
— Надо прыгать, слышишь? Надо! — он схватил ее за руки. — Для чего ты столько преодолела? Чтобы струсить в конце? Решайся!
Леонтиск сильно встряхнул ее за плечи.
— Ну хорошо, хорошо! — чуть не плача, выдавила она. — Только ты первый. Прыгай! Они уже близко.
Резко выдохнув, он шагнул в зев колодца. Покрытые зеленой слизью стенки стремительно полетели вверх. Через миг по пяткам ударила вода. В потоке было не мелко. Он погрузился с головой, оттолкнулся от покрытого липучей массой дна, хлебанул воды, вынырнул, отплевываясь и тяжело дыша. Хотя все это происходило какие-то несколько мгновений, поток уже на десяток локтей отнес его от светлого пятна, плясавшего на воде прямо под трубой колодца. Тремя резкими, до хруста в сухожилиях, махами, Леонтиск достиг края канала, зацепился руками за осклизлые камни, рывком вытащил тело из воды. Ударился больным коленом и едва не потерял сознание от боли, каким-то чудом не скатился вниз. Удержался, обламывая ногти, повиснув грудью на остром краю, загребая здоровой ногой и со свистом вдыхая воздух сквозь сжатые зубы. Между стеной и краем канала действительно проходила узкая — не более двух локтей — полка, на которую молодой воин и выполз, задыхаясь и обтекая. Страшно хотелось полежать, хотя бы чуть-чуть, совсем недолго.
— Леонтиск!
Голос Эльпиники, усиленный трубой колодца, заставил Леонтиска вскочить на ноги.
— Эльпиника! Эльпиника, прыгай! Прыгай! — закричал он изо всех сил, боясь, что она не расслышит его из-за шума воды. Он подбежал под самое отверстие колодца и, перегнувшись, рискуя свалиться в воду, посмотрел вверх.
Она его увидела, на бледном лице блеснула улыбка.
— Великие боги! Леонтиск, ты жив!
— Прыгай, прыгай немедленно! Эльпиника! — закричал он, срывая голос.
— Не могу. Прости! Не могу себя заставить. Беги один! Беги, мой Львенок!
За спиной Эльпиники что-то замелькало, раздались мужские голоса.
— Она здесь! Где этот? Он спустился вниз! А ну!
Вскрик. Леонтиск увидел грубую пятерню, упавшую девушке на плечо и оттащившую ее от проема колодца. Затем ее голос:
— Ты что, мерзавец? Убери руки! — и уже с истерикой, надрывом:
— Леонтиск, беги! Они ничего мне не сделают! Я — дочь Демолая! Беги!
Крик прервался. Снова раздались мужские голоса.
— Он там!
— Что делать?
— Лестницу, веревку, болваны! Живо!
Дальше ждать Леонтиск не стал. Прошептав самое гнусное из известных ему ругательств, он повернулся и побежал по карнизу вверх по течению, как ему велел Терамен. Через несколько мгновений убогий отблеск света, падавший из колодца, остался позади. Леонтиску пришлось двигаться в кромешной тьме, наполненной сыростью, удушливым смрадом испражнений и звенящим гулом воды. Левой рукой беглец держался за стену, а ноги ставил очень осторожно, чтобы не споткнуться или не наступить мимо полки. Леонтиск подозревал, что ему может просто не хватить сил выбраться из канала во второй раз. Боль в избитом, опухшем теле, которую он совершенно не замечал в первые напряженные минуты побега, теперь дала о себе знать с удвоенной яростью. Колено при каждом шаге отправляло в мозг огненную стрелу, от которой мутился рассудок, а перед глазами плыли огненные круги. Больше всего молодой воин боялся потерять сознание и попасть в руки преследователям. Сейчас, когда свобода так близка! Только этот страх поддерживал в Леонтиске волю передвигать ноги, все остальные чувства поблекли перед режущей, пилящей, жгущей все тело болью.
Левая рука юноши, скользившая по стене, вдруг провалилась в пустоту. Слева ударил поток воздуха, раздался звук нового бурлящего потока. «Боковое ответвление!» — вспомнил Леонтиск. Два поворота он должен миновать, в третьем его будут ожидать люди Терамена. Вперед! Вдохнув полной грудью напитанный сыростью и тошнотворными запахами воздух, молодой воин с максимальной доступной ему бодростью заковылял вперед. Через боковой поток, плевавшийся холодными брызгами, были переброшены решетчатые мостки, имевшие перила только с одной стороны. На самой середине этого трясущегося скользкого мостика Леонтиск впервые услышал звук погони. Топот и звуки голосов, сперва едва слышные за шумом клоаки, постепенно приближались. Неудивительно, что скорость преследователей, здоровых, свежих и наверняка имеющих при себе факел, была выше, чем у измученного и идущего наощупь беглеца.