Круговерть игры шла своим ходом, пока они не остались вдвоем. Только Генри и Змеиный Глаз. Раздача за раздачей, казалось, даже окружающий гомон утих. Те, кто пришёл напиться, уже отрубались по углам, любители игры молча следили за противостоянием. И вот наконец-то подходящий момент. Генри, аккуратно закрывая ладонью, приподнимает уголки карт. Четыре дамы. Быстрый взгляд на Змеиного Глаза. Единственный зрачок сужен, как булавочная головка. Он почесал левое ухо, бросил быстрый взгляд на Генри.
— Поднимаю.
Генри облизнул пересохшие губы.
— Иду ва-банк.
Зрачок оппонента сузился так, что, казалось, исчез вовсе.
— Я вижу, что вы достойный игрок, — сказал одноглазый очень медленно, обдумывая каждое слово. — Так может, повысим ещё ставки, а?
— Куда выше-то, — не сразу понял Генри, — мы и так выставляемся по полной?
— Скажем, удвоим банк?
Змеиный Глаз был бледен, как снег и это можно понять, ещё минуту назад он помышлял себя владельцем восьми сотен полновесных золотых, а сейчас уже уйдёт ни с чем. Ему не остаётся ничего, кроме как дёшево блефовать.
— Удвоим, почему бы и нет? — Генри казалось, будто ангелы небесные приподнимают его над столом.
Змеиный Глаз нервно теребил карты и Генри увидел краешек красной двойки. Одноглазый свистнул своего подручного и что-то сказал тому на ухо. Тот хмыкнул и опрометью выбежал из зала. По казино неслись оживлённые перешёптывания.
Тысячу шестьсот золотых его. Столько денег не всякий герцог имеет. Почти его. Почти. Генри прочистил горло.
— Джонни, подойди сюда.
— А? Кто? Я? — Щербатый заозирался.
— Да ты, ты, болван, наклонись.
Генри что-то прошептал Щербатому на ухо и тот уставился на него, будто не в силах понять услышанное.
— Давай не думай, а? Тебе это противопоказано, пошевеливайся.
Джонни мгновенно вспотел, как из реки вынырнул, и огляделся, словно ища поддержки.
— Быстрее, ради всех богов, — прошипел Генри.
Щербатый стрелой вылетел из зала. Тишина висела такая, что её можно было резать мечом. Только сотни глаз уставились на него и одноглазого. Мгновенья протекали, будто целые сутки, пока в зал не вошёл посыльный его оппонента, и с грохотом не поставил на стол мешок. Внутри было ещё восемь сотен золотом. Когда Генри уже думал, что Щербатый от ужаса решил сбежать, тот, наконец, появился. Воровато озираясь, прижимая мешок к телу, он протиснулся сквозь толпу. Отдал мешок Генри и так же быстро улизнул, весь мокрый от пота.
— Уравниваю твою ставку, — сказал Генри, ставя тяжёлый мешок на стол.
— Тогда и открывай карты, раз уравнял, — отозвался Змеиный Глаз.
В последнее мгновение, переворачивая четыре дамы, Генри ещё не верил в происходящее, но подсознание уже вовсю трубило в боевые рога тревогу. Уж слишком Змеиный Глаз выглядел уверенным.
— Маловато, — донеслось до Генри, как сквозь вату.
Не откладывая, одноглазый бросил на стол четырёх королей. Всё было кончено в одно мгновение.
— Ничего, дружок, подумаешь, восемью сотнями больше, восемью меньше, что это такое, для таких благородных господ, как мы, не так ли?
Змеиный Глаз потянулся к мешку, который принёс Щербатый, и развязал тесёмки. На стол посыпалась мелкая речная галька. Змеиный Глаз моргнул так сильно, что Генри послышалось, будто веко хлопнуло, как входная дверь.
Всё дальнейшее смешалось в одну непрерывную карусель. Одноглазый заорал, как раненый в зад медведь, рванул из-за пазухи мясницкий тесак и, запрыгнув на стол, на четвереньках побежал на Генри. Раздумывать было некогда, Генри схватил кружку и огрел ею Змеиного Глаза в висок. Во все стороны брызнули глиняные осколки. Змеиный Глаз повалился на бок, упал на край стола, переворачивая его. В воздух полетели кружки, карты, глиняные фишки. Его кошель опрокинулся на пол и из него рассыпалась гора золота.
Будто молния ударила в навозную кучу, когда восемь сотен золотых монет оказались на земле.В одно мгновенье весь зал «Луна и грош» сошёл с ума. Люди бросались на пол, хватали деньги, дрались, вырывали их друг у друга из рук, драли волосы и били в зубы. Но сильнее всего в этом рёве безумной толпы слышался крик Змеиного Глаза:
— Держи этого сучонка!
Генри с зажатым в кулаке осколком ручки бросился к двери, протискиваясь через толпу, бежал по головам, наступал на руки и ноги, толкался плечом. Во все стороны молотили дубинки охранников, пытавшихся остановить развернувшееся безумие, но с тем же успехом можно было пытаться остановить водопад ладошкой.
— Держи сучонка, я его порву! — словно боевая труба, продолжал орать Змеиный Глаз.
Подвывая от страха Генри, сумел протиснуться сквозь толпу, плечом налетел на дверь и выпал на улицу. Верный долгу сторож на входе не побежал внутрь, оставшись снаружи, и с любопытством теперь заглядывал через открытую дверь, силясь понять, что вообще происходит. Человеческая масса, дерущаяся за рассыпанные деньги, слилась в единую массу, сквозь которую, будто корабли сквозь бушующие волны, пробивались головорезы Змеиного Глаза.
Генри вскочил и рванул вперёд.
— Стой, стой, сука!
По тёмным улочкам ему в спину неслись крики, а грохот каблуков по деревянным подмосткам, казалось всё ближе. Увы, город Сен-Мари не был достаточно большим, чтобы затеряться в нём, будто иголка в стоге сена, и Генри продолжал бежать и петлять, не разбирая дороги. Выскочить на простор возможности не было. С наступлением сумерек ворота в город закрываются и открываются только по команде стражи. А любая проволочка, малейшая задержка и Генри узнает, какого цвета у него кишки.
Свист и окрики за его спиной раздавались уже с нескольких сторон.
«Разделились, чтобы окружить», понял Генри, и от этой мысли у него чуть желудок через рот не выскочил.«Господи, пресвятая Матерь, защити меня», взмолился он мысленно, не прекращая панический бег ни на секунду. Бешеный галоп, продолжался, кажется, целую вечность. Громыхнула молния и в одну секунду на улицы обрушился шквал дождя. Крики преследователей были всё ближе.
— Сюда! Вон он! Гони его! Живьём брать, демона! Я сам с него шкуру спущу!
Подвывая от ужаса, Генри бежал и продолжал крутить петли по улицам, рассчитывая только на чудо. Внезапно, из-за поворота дороги, прямо на него в упор вылетел Змеиный Глаз. Генри взвизгнул, как испуганный поросёнок, и свернул куда-то вправо, одноглазый рванул за ним. Перед Генри выросла громада крепостной стены. Он распахнул дверь и побежал по лестнице вверх, а за ним, отставая едва ли на секунду, громыхал по деревянным ступенькам Змеиный Глаз. Генри выбежал на стену и побежал мимо зубцов к дверям ведущим внутрь башни, со всего разгона впечатался в них и отлетел, будто кожаный мяч от амбара. Закрыто. Бежать больше некуда. Он дёрнул дверь, отчаянно колотил в неё и кричал. Без толку. Глянул налево, направо. Двадцать ярдов до каменной мостовой внизу с одной стороны и столько же до грязного городского рва, заполненного нечистотами, с другой.
— Ну, всё, добегался, поросёночек, — прошипели у него за спиной.
Генри оглянулся, сзади, уже не спеша, к нему подходил Змеиный Глаз. Он достал из-за пазухи мясницкий тесак.
— Всё. Тебе конец, цыплёночек.
Громыхнула молния, на секунду озарив эту сцену.
— Я тебя, сволочь, убивать буду медленно-медленно, что бы ты, гад, как следует насладился, понял меня, да?
Всё было кончено. Так глупо и бесславно. Не будет ни девчонок с виноградом, ни лучших охотничьих коней, ни званых балов. Ничего. Только медленная и мучительная смерть в каком-то грязном подвале, где этот бандит устроил себе разбойничье логово.
— Ну, давай, дружок, иди сюда, отбегался.
Генри посмотрел в небо, подставив лицо дождю, провёл рукой по глазам, запрыгнул на зубец крепостной стены, выдохнул и прыгнул вниз, навстречу гнилой воде рва.
Глава 7 Блонди