Уже в сумерках телега остановилась возле монастырских ворот. Блонди слез на землю и постучал. Тишина. Постучал ещё сильнее. За воротами раздался тихий шорох.
— Кто там?
— Свои!
— Свои все ночью дома сидят.
— Открывай! Святая инквизиция! — рявкнул Блонди.
Минута тишины и казалось, что их план наглого вторжения провален, но вот, наконец, послышалась возня с запорами и дверца в больших воротах приоткрылась. Оттуда высунулся длинный нос привратника.
— Инквизиция?
— Она самая! — сказал Блонди и толкнул монаха внутрь, впуская друзей.
— Что-то не похожи вы на инквизиторов, — сказал привратник, потирая нос.
— А ты не похож на человека, который будет жить и долго и счастливо, если продолжишь перечить святой инквизиции.
— Но мы не ждали...
— Никто не ждёт святую инквизицию, в этом весь смысл, — отрезал Хрюша. - Немедленно проводи нас в библиотеку.
— Может, я пока разбужу отца настоятеля?
Генри поднял руку.
— Отказать. Когда настоятель понадобится, мы сами его разбудим, только это ему совсем не понравится. В библиотеку, сказано, и поживее, и принеси что-нибудь пожрать, выпалывание ереси будит аппетит.
Привратник колебался. Эти трое куда больше напоминали оборванцев, чем инквизиторов, но кто знает, какие нынче обычаи у цепных псов церкви?
— Следуйте за мной, господа.
Блонди с Генри уселись на лавке, жадно поедая принесённые привратником бутерброды с сыром, запивая всё холодным молоком, пока Хрюша носился по библиотеке в поисках нужной книги. Отсветы его фонаря мелькали между книжными полками, порождая странные, жуткие тени в ночной библиотеке и хранилище книг казалось местом чуть менее мрачным, чем кладбище.
Пробегав минут двадцать, Хрюша вернулся, неся стопку толстых книг.
— Это должно быть где-то здесь, — сказал он и оглушительно чихнул.
Книжная пыль покрывала его с ног до головы, осыпаясь на него с верхних полок, пока он выуживал нужные фолианты. Он разложил книгу на столе и с трудом перевернул обложку, размером с доску для стирки.
— Так... не то... не это... нет... нет... чёрт, интересно бы почитать потом, но не то...
— Десять против одного, ничего он не найдёт, — с набитым ртом сказал Блонди.
— Если он ничего не найдёт, значит мы напрасно повесили на себя ещё одно преступление, выдавая себя за инквизиторов.
Блонди с недоумением оторвался от надкусанного бутерброда.
— Хочешь сказать, это преступление? Хрюш, а, Хрюш, это преступление?
— Смотря, с какой точки зрения расценивать, — сказал Хрюша, отчихиваясь от клуба пыли, взмётнутого открытием нового фолианта. — Если с точки зрения законов церкви — тогда. Но вот если с точки зрения законов светских — тогда тоже да.
— М-да. Ну, что поделать. В последнее время мы так много набарагозили, что преступлением больше, преступлением меньше, подумаешь. Два раза не повесят. Разве что две верёвки на одну шею накинут.
Сказал Блонди и стал есть бутерброд быстрее, будто уже почувствовал удавку на шее.
— Это ещё зависит от того, кто нас первый за это поймает. Церковная стража или баронская, — задумчиво сказал Хрюша, не отрываясь от листания книги.
— Какая разница?
— Ну, если церковная, тогда нас сварят в кипящем молоке. Если баронская, просто повесят.
— Даже не знаю, что и выбрать. Вешать меня уже дважды хотели. А вот сварить в молоке пока что никто не обещал. Почему в молоке, кстати?
— Как молоко матери вскармливает младенца, так кипящее молоко очищает грехи человека.
— Звучит очень романтично, хоть и бессмысленно. Я бы, пожалуй, это выбрал. А ты, Генри, какую смерть бы выбрал?
— От старости, в своей постели.
— Зануда, — не прекращая жевать, Блонди махнул рукой.
— Есть! — выкрикнул Хрюша и эхо прокатилось по коридорам библиотеки.
Друзья бросили ужин и столкнулись лбами над книгой.
— Вот оно.
Хрюша водил пальцем по развороту книги. Рисунок представлял собой гигантский чертёж. Аккуратным чёрными чернилами был вырисован план укрепления замка Харднатс. Стены и башни, барбаканы и ров, всё это было на схеме. Блонди от удивления разинул рот и кусок недоеденного сыра упал прямо на рисунок. Хрюша поморщился и аккуратно смахнул мусор.
— Быть не может, — сказал Блонди. — Но как? Это же военная тайна! Это же какой секрет должен быть! Здесь же схема всех укреплений. Я в военном деле не понимаю ничего, но думается мне, это настолько ценная штука, что король бьёрнский дорого за неё даст.
— Дорого, — сказал Генри, разглядывая схему. — Да, к сожалению, не настолько, чтобы расплатиться этим с Биллом Мясником. Но вопрос хороший. Почему эта схема вообще тут есть и хранится в библиотеке?
— Порядок и отчётность, — сказал важным тоном Хрюша. — Все эти знания не для нас с вами, жалких балбесов, но для наших потомков. Для тех, кто будет жить через сотни и сотни лет, когда нас уже и след простынет. Крепость развалится на мелкие кусочки, покроется землёй и травой. Но наши потомки будут знать, что за крепость здесь была и как выглядела. Это как письмо в будущее от нас сегодняшних.
— А почему бьёрнцы не явились сюда за этой картой?
Хрюша развёл руками.
— Да кто сейчас в библиотеки ходит?
— Справедливо. Страшно подумать, что тут ещё интересное хранится.
— Жизни не хватит, чтобы узнать, — сказал Хрюша. — Но раз жизнь у нас одна, а стараниями Билла Мясника она может закончиться раньше, чем хотелось бы. Давайте-ка посмотрим, что нам надо.
Он поводил пальцем по схеме, шевеля губами.
— Да, вот оно.
Хрюша провёл ногтём вдоль какой-то тонкой линии, идущей в замок с востока на запад.
— И что это?
— Замковая канализация. Свинцовые трубы проложены в скале и по ним стекают все городские нечистоты сразу в залив. Прямо под землёй, под лагерем бьёрнцев, под замковыми стенами, и выходит она к западным воротам. Это-то нам и надо. Канализация наш единственный путь попасть в замок. Конечно, кроме как вместе с бьёрнцами по штурмовым лестницам, разумеется.
Блонди вздохнул.
— Где-то в глубине души я надеялся, что этот твой план ни к чему не приведёт и нам не придётся лезть сотню ярдов по сточной трубе, полной навоза.
Хрюша сверился с чертежами.
— Около ста семидесяти ярдов, если быть точным. Но идей лучше у нас всё равно нет, не так ли?
Генри внимательно изучал чертёж.
— Труба же в море выходит, так?
— Так.
— Значит, нам придётся дойти до залива. А перед заливом лагерь бьёрнцев. Его-то мы как пересечём?
Блонди хмыкнул.
— Как, как. Молча!
— Тебе это не удастся.
— Уж поверь мне, когда мы будем как воры-домушники на цыпочках красться мимо спящих солдат, меньше всего тебе захочется языком чесать. Даже пикнуть побоишься.
— Да я уже боюсь.
— Повторюсь в который раз, — неожиданно твёрдым голосом сказал Хрюша. — У нас всё равно нет других планов, и у нас нет другого шанса. Мы или пройдём через лагерь врага или нам всё равно конец,
— Люблю тебя за твой задорный взгляд на вещи, друг мой, — сказал Блонди, спрыгивая со стола. — Ну, так не будем тянуть кота за хвост, надо успевать до рассвета.
В пяти сотнях ярдов от осадного лагеря бьёрнцев трое приятелей остановились и снова разглядели лежащий перед ними пейзаж. Генри поднял глаза к небу. Луна скрылась за тучами и ветер гнал низкие облака.
— Хоть с чем-то повезло. Вперёд, балбесы.
Хрюша потушил фонарь, открыл стекло и начал мазать лицо сажей. Блонди засмеялся.
— Ты что это делаешь? Решил, что был слишком чистеньким до этого?
— Нет, не хочу попасться, я сольюсь с темнотой, а твоё бледное, как у покойника лицо, в темноте светится, как голый зад при Луне.
— Так, ну-ка оставь и мне немного сажи.
С перемазанными лицами они крадучись приблизились к лагерю до ста ярдов, затем залегли и двинулись ползком. Возле ближайшего костра спал и храпел, как медведь в берлог, дозорный. Друзья проползи под телегами и перебежкам от палатки к палатке продвигались дальше.