Потом я лежу. Я не знаю, где сверчок. Мама говорит, что в коробочке, но я не знаю, где коробочка. Я не знаю, кто такие дядя Феликс, Тито и Да-здравствует-Югославия. Я еще не видела ее у нас на кухне.
5.
Я лежу. Укрытая одеялом. Я не знаю, когда мама меня укрыла. Я смотрю в окно. Темно. Я вижу луну в окне. Мама говорит, она растет. Я вижу маму в окне. Как бежит время, говорит она, и я ее больше не вижу. Я знаю, что скоро я перестану видеть луну и что потом будет светло и наступит новый день. Сейчас еще нет света. Сейчас есть окно. Есть луна, которая растет. Я слушаю маму. Слышу ее слова. Когда-то, когда она стояла у окна со мной и рассказывала. Сречко получает пенсию после ухода мамы, сказала она. Крохотную, но, по крайней мере, у него есть что кушать. Только бы он не пропал, бедный Сречко. Он уже отправился в сторону вокзала, чтобы сесть на поезд, поехать в Вену. С сумкой для хлеба шел на вокзал, чтобы уехать в Вену. Его встретил Карло и объяснил ему, что он не может ехать в Вену с сумкой для хлеба. Кто знает, что бы с ним там было. В Вене, так далеко, где все эти улицы и площади, и с сумкой для хлеба.
Сейчас я не слышу больше ее слов. Я слышу шаги на лестнице. Четко их различаю. Каждый. На каменных ступенях. Я знаю, что это Карло. Он проснулся. Не спит, как и я. Он не заходит ко мне в комнату. Идет вниз по лестнице. Мама говорит, что иногда Карло встает с постели, когда светит луна, и бродит. Идет на кухню, потом в прихожую, во двор — и ходит по полю, где растет картошка и фасоль. Мама рассказывает, что слышит, как он выходит из своей комнаты под самой крышей и спускается по лестнице в прихожую, во двор, на поле. Ну когда же ты наведешь порядок в этой норе, сердится на него мама. Мама говорит, что Карло спит в норе и что он уже достаточно большой, чтобы самому навести у себя порядок. И работа у него есть, говорит мама, в лесу. Он зарабатывает и мог бы весь дом поправить или, по крайней мере, побелить. Мама хочет, чтобы в доме были стены белые, окна белые и двери белые. Папа говорит, что ему все равно. И мама расстраивается. Я знаю, потому что потом она уходит в кладовку, где запирали дедушку, когда он был пьян и буянил. Купи краску, просит мама Карло, когда мы сидим за столом, и папа кашляет в прихожей. Мы всё выкрасим в белый цвет, говорит она. И Карло молчит. Как сейчас. Я слышу его, он на кухне, в прихожей. Сейчас он открывает дверь. Мама говорит, что он спит и бродит, что его нельзя будить вдруг. Что он должен просыпаться потихоньку, как дети, говорит мама. Я хочу его видеть. Я хочу к окну, посмотреть на двор. Я встаю. Когда я встаю, я думаю о Иване. Мама говорит, что уже прошло несколько лет, как Иван не заходит к нам. Но я его вижу. Я думаю о нем и вижу его. Всегда, когда встаю с постели. Сама. Когда нет мамы, я вижу Ивана. Мама говорит, что сейчас он ходит в школу в Любляне, что скоро он вернется. Я думаю, что он меня вылечит и потом мы будем вместе ходить в школу. Я вижу его, он маленький, у него уши торчком и короткие штаны, и высокая трава. Я всегда вижу его, когда сама встаю с постели.
Сейчас я стою. Смотрю в окно. Приближаюсь к нему. Я вижу луну, как она приближается ко мне, и окно тоже. Окно с луной. Сейчас я здесь, я вижу крону, где спят птицы. Я вижу каштан. Вижу поле и чуть дальше черешню. Луна светит на поле и на черешню. Я вижу Карло. Я вижу его. Он вышагивает вдоль поля, как говорит мама. Сейчас он остановился. Я тоже стою у окна и смотрю. На него, как он стоит у поля. Я слышу маму, как она разговаривает со мной, у окна. Ее здесь нет, но я ее слышу. Мама хотела бы как-нибудь подойти к Карло и послушать, про что он говорит, потому как он всегда разговаривает, рассказывает мама, когда встает с постели, когда светит луна. И еще мама думает, что Карло говорит все то, чего не хочет ей рассказать, когда не спит. Что Карло единственный здоровый человек в доме и что они должны были бы чаще разговаривать, они вдвоем.