Потом папа возвращается на кухню. Я смотрю на него. Он зажигает лампочки на гондоле, включает грундиг, слушает погоду. Сейчас он сидит. Я держу его за ухо, и он смотрит на гондолу с зажженными лампочками.
Мама говорит, что сегодня полетят на Луну и что дни бегут ужасно быстро. Она сказала мне это с утра, когда причесывала в прихожей. Я сижу. Папа рядом со мной. Я держу его за ухо, и он глядит в телевизор, который называется Телефункен. И Карло тоже на кухне. Смотрит телевизор. Мама стоит позади меня. Я чувствую ее руку на плече.
Потом приходят еще несколько человек. Я никогда их не видела. Я с ними не знакома. Они смотрят телевизор. Вечером мне мама скажет, что у этих людей нет телевизора, поэтому они были у нас, и что у них покрашенные дома, и что их дома красивые и здоровые. И я тоже смотрю в телевизор.
Во-во, говорит папа. Сейчас полетит на Луну! Мы все смотрим в телевизор. Я вижу коробку, вижу, как в ней что-то движется, кто-то разговаривает. Кто-то, кого я не вижу. Я слушаю. Кто-то замечает, что Тито Штаньо хороший комментатор. Я не знаю, кто такой Тито Штаньо. Я думаю, что, возможно, о нем знает дядя Феликс, который уже на небесах. Потом в телевизоре снова что-то движется, и потом я вижу людей, которые чем-то машут. Кто-то говорит, это флажки, американские флажки. Мы долетели до Луны, вот оно! — говорит папа, и выключает телевизор, и зажигает лампочки на гондоле. Сейчас я вижу черную коробку. Потом я вижу, что люди, которых я не знаю, уходят, что папа и Карло во дворе. Мама в дверях. Они смотрят на луну. Ее еле-еле видно, говорит Карло, потому что еще день.
И потом папа спрашивает: Ты думаешь, мы одни или есть еще какой-нибудь мир? Эх, отвечает Карло, мы не одни, мы не одни! Сколько звезд на небе ночью, наверняка где-нибудь есть еще человек, там, наверху, так ведь?!
Я вижу маму, как она улыбается, облокотилась на дверь, смотрит на меня и говорит: А ты, Балерина, что скажешь?
8.
Почтальон говорит, что ничего хорошего на свете нет, с тех пор как несколько лет назад отправили на Луну спутник. Он говорит, что звезды отомстят и что на свете будет всё только хуже. Произносит это и кладет телеграмму на стол. Я на кухне, стою и смотрю на него. И папа тоже стоит и глядит в окно на двор, будто не замечает почтальона. Тот стоит в дверях и уставился на телеграмму, которую только что положил на стол. И мама тоже смотрит на телеграмму. Я — на почтальона. Мама не берет рюмочку, не наливает ему. Я стою в углу и смотрю. Я одета в серую блузку и голубую юбку. Мама говорит, что эту юбку мне подарили, когда мне исполнилось двадцать пять лет, мама прибавляет, что теперь мне тридцать и что время бежит очень быстро. Она рассказывает мне это, когда одевает меня, после того, как сначала умоет и причешет в прихожей перед зеркалом. Я вижу, что все смотрят на телеграмму на столе. Почтальон так сказал. Я принес телеграмму из Австралии, сказал он и положил ее на стол. И потом он рассказывает про Луну и про то, что ничего хорошего на свете не будет. Папа все еще глядит в окно. Сейчас он еще и курит, и стряхивает пепел на пол. Потом мама подметает. Всегда, когда папа стряхивает пепел на пол. Мне кажется, что папа смотрит на небо, я думаю, что он тихонько разговаривает с дядей Феликсом, как Карло. Я думаю, что он хочет к нему. Почтальон все еще в дверях. Потом мама берет телеграмму и говорит:
На, Франц!
Папа берет телеграмму и вскрывает ее. Смотрит на почтальона и вскрывает ее. Почтальон все еще стоит в дверях. Потом папа говорит:
Приезжает Альберт, на следующей неделе.
У мамы засветились глаза. Я вижу.