Она дождалась конца службы и перед самым закрытием церкви подошла к святому отцу.
– Отец Николай, я хочу исповедаться. Когда можно будет подойти?
– В среду, Евгенюшка. После заутренней. Приходи в десять. Я вижу, тебе не покойно, – и он окинул ее внимательным взглядом. Женщина приложилась губами к его руке и прошептала:
– Не покойно, батюшка. Совсем не покойно. Спасибо за вашу поддержку.
Она подняла заплаканные глаза, перекрестилась и быстро пошла к выходу. Отец Николай сочувственно покачал головой, закрыл за ней дверь на засов и пошел в глубину церкви за алтарь.
5
Рутина семейной жизни совсем не обременяла привыкшую к изнурительному труду на сцене Аллочку. Ей трудно было сейчас представить, что три спектакля в неделю, ежедневные классы и репетиции концертных программ когда-то были нормой. О том, что помимо этого существовала бытовая, семейная и общественная жизнь, и говорить не приходилось. Работала не покладая рук, а в ее случае ног – всю жизнь! По этой причине в новой жизни она ощущала себя в каком-то праздном безделье. А иногда ей даже приходилось сдерживать порывы своего тела, как то: бежать к станку и истязать себя тренировкой, как в былые времена: и ра-а-аз, и два-а-а… Слава Богу, перекладин – не было! Отделывалась легкой гимнастикой и пробежкой по парку. Надо же было чем-то себя занять. Иначе можно с ума сойти! Ну не привыкла она сидеть сложа руки! Посещение магазинов и торговых центров, вначале доставлявшее сплошное удовольствие и умилявшее разными пустяками, что, конечно, не удивительно после пустых советских прилавков, уже надоело.
Надо сказать, Алла любила красивые вещи и знала толк в модных новинках, хотя с детства была неизбалованной, а во взрослой жизни скромной. Да и, честно говоря, карманных денег, отпускаемых мужем, не хватило бы ни на одну из вещичек, присмотренных ею в бутиках.
«Заработаю и куплю»! – отворачивалась Аллочка от понравившейся вещи и чувствовала себя неловко в своей зависимости от мужа. Всю жизнь зависела только от себя.
«Во всех нарядах ты, голубка, хороша!» – улыбалась она своему отражению в зеркале и поправляла поясок на платьице, сшитом три года назад у театральной портнихи (дай Бог ей здоровья!) по случаю своего тридцатипятилетия! А выслушав очередной комплимент от продавщицы (уж они-то понимали толк в индивидуальном пошиве, так как не каждый, оказывается, и здесь, на Западе, может себе позволить такую роскошь), окончательно успокаивалась по поводу смены гардероба. Алла повторила уже не мысленно, а вслух, с грассирующим «р»: «Гар-рдер-роб», – и получила наслаждение. Родное русское, как ей казалось, слово «гардероб», всего лишь навсего – два французских! Гард – хранить и роб – платье. Она улыбнулась своим мыслям – вот что значит изучать язык! А вспомнив рассказ учителя про «шерамыг», опять умилилась лингвистическому анекдоту: шер – по-русски дорогой, ами – друг. Соединив два слова вместе, получается – шерами. В России после разгрома наполеоновской армии умирающие от голода французские солдаты стояли вдоль российских дорог с протянутой рукой, прося подаяние, и жалобно тянули: шер ами… Шерамыги, тут же их окрестили русские победители.
Вот уже две недели Алла посещала школу французского языка для взрослых. И наслаждалась познанием не менее могучего и великого французского. Это была не прихоть, разговорный язык ей был просто необходим. Алла хотела работать и быть независимой от мужа. Она даже представляла, как заработает мно-о-о-ого денег! И непременно вызовет из Ленинграда дочку. Неделю назад она позвонила ей по телефону и шепотом сообщила: «Любочка, миленькая, потерпи, я уже все узнала, до восемнадцати лет ты – ребенок и имеешь право жить со мной во Франции!»
Вечерами, оставшись одна в своей комнате, она с упоением спрягала ничего не значащие раньше и теперь обретающие смысл французские глаголы и слова: «Je sui – Я – есть. Я – есть, я – существую-ю-ю-ю!» – мысленно и в никуда кричала Аллочка.
Прошлое начинало потихоньку отдаляться и изредка напоминало о себе телефонными звонками из дома и немногочисленной почтой в виде открыток и коротких писем. Все было хорошо. Лишь одно ей не давало покоя и страшно мучило – разрыв с дочерью. Алла даже представить себе не могла, как она будет безумно скучать по ней. Она смотрела на фотографию девочки, которая застенчиво улыбалась ей из деревянной рамки, и у нее от бессилия ей помочь опускались руки.
Самое ужасное состояло для нее в том, что Даниэль не выказывал большой радости по поводу воссоединения дочери и матери.
– Шери, она уже совсем взрослая и будет нам мешать. Давай лучше помогать материально? Двести франков в месяц!
– Конечно, мерси, двести франков – сумасшедшие деньги в Ленинграде, особенно если поменять их на черном рынке, но…
Чувство вины, что она бросила дочь, не давало ей спокойно жить.
Ну, а в остальном Алла быстро начала привыкать к французскому стилю жизни, и ей нравилось – все! Ну, может быть, конечно, не все, но, как там говорят, со своим уставом в чужом стане… Поэтому на всякие мелочи, типа после девяти вечера звонить по телефону неприлично (забудь о полуночных разговорах по душам!) или деньги в долг у соседа до получки не попросишь, что в России в порядке вещей, она внимания не обращала. Нельзя так нельзя. Что значат какие-то условности в сравнении с необыкновенным ощущением внутренней и внешней свободы?! От всех и вся! Никто не лез в ее личную жизнь: ни соседи, ни родственники мужа, ни сокурсники по школе. Удивительно, но у них было не принято задавать вопросы о личной жизни или расспрашивать о прошлом. Она даже представить себе такое не могла в Ленинграде. Одна соседка по подъезду тетя Зина чего стоила. Справочное бюро – Зинаида Андревна, как звали ее все в доме. Она знала все и обо всех: в какой квартире кто живет, кто к кому приехал, кто развелся, кто женился, а кто, пусть земля ему будет прахом… Алла только вообразить себе могла, что про нее говорила тетя Зина после ее отъезда в Париж. Поэтому ностальгией Аллочка не страдала. Вот только по семье и по друзьям скучала. В общем, все было хорошо. Даже лучше, чем она себе это представляла.
Муж оказался прекрасным партнером и другом, а «что еще нужно на старости лет?» – думала Алла. Однако, хоть Аллочка давно уже не была юной девушкой, до старости ей еще было далековато. К тому же французы, опять же, в отличие от русских, иначе воспринимают возраст: женятся поздно, детей рожают – после тридцати, начинают жить для себя – после сорока, осуществляют свои идеи и мечты – после пятидесяти и пускаются в повальные путешествия – после шестидесяти. Так что по французским меркам она была молодой женщиной. О-ля-ля! Еще нет и сорока! И это ее очень устраивало.
Алла уже мечтала: как только сдаст экзамен по французскому в школе и получит диплом, который ей даст право работать во Франции, – она будет искать работу. Скорее всего, преподавателем классического танца. Она уверена, что с ее послужным списком в этом проблем не будет.
Новая жизнь в чужой стране не в самом юном возрасте, несмотря ни на что, складывалась чудесным образом. Все было прекрасно. Пока однажды вечером не раздался телефонный звонок.
6
Жорж Кондаков, в прошлом – Леонид Гуревский, абсолютно вжился в имя и образ, далекие от его настоящей сущности. Он работал в секретных службах Франции – Главном управлении внешней безопасности (ГУВБ) – уже десять лет. Его руководителем был опытный разведчик, специалист по Восточной Европе, француз польского происхождения – Жан Пеншковский. Это был сильный политический аналитик и блестящий стратег по разработке секретных операций, а также прекрасный специалист по подготовке массовых протестов и беспорядков, в основном в социалистическом лагере европейских стран. Это при его непосредственном участии были осуществлены волны народных волнений и политических протестов в Чехословакии в 1969 году, а позже, в 1982, была оказана финансовая помощь организации «Солидарность» в Польше. Общими усилиями США, Великобритании, Франции и ФРГ был изменен политический климат в Европе. Сейчас уже был закончен проект по воссоединению двух Германий, разделенных берлинской стеной. На территории ГДР находились опытные агенты, сплотившие в ряды большие группы людей, недовольных существующим строем, которые рвались в бой с коммунистическим режимом. Вот-вот берлинская стена должна будет рухнуть. Но самое главное, в проекте отдела «Европа» на ближайшие годы планировалась крупномасштабная операция по развалу СССР. Операция разрабатывалась французами в строжайшем секрете даже от партнеров за океаном, претендующих на большую сферу влияния НАТО в советских республиках в случае этого развала. Им это было не на руку.