Легкий, теплый ветерок пробрался в открытое настежь окно и наполнил кабинет сладковатыми ароматами весеннего цветения и молодой листвы. Запах только начавшей цвести сирени, приятно щекотал ноздри. Город накрыли уютные сумерки. Откинувшись на спинку кресла, Николя наслаждался уединением. Он задумчиво размышлял над новой постановкой. Из легкой мечтательности вывел робкий стук в дверь.
- Да-да, войдите, - Николай Сергеевич выпрямил спину и сел ровно.
В двери кабинета появился Глеб с пакетом в руках.
- Опять ты, - Николя устало закатил глаза.
- Да я это... Тут... - парень мялся в дверях, - пообщаться хотел...
- Ну, заходи, раз пришел, - нервно вздохнул балетмейстер.
- Я извиниться хотел. Ну, понял, что не правильно себя веду, не по-мужски. Хотел сказать, что больше не буду к вам с этим приставать.
- Ну, вот, - на лице Коли появилось радостное облегчение, - это совсем другое дело. Что у тебя там?
Он взглядом показал на пластиковый пакет в руках парня.
- А, это? Это коньяк, - обрадованно засуетился прощенный Глеб. - Вот, две бутылки самого лучшего - икс о. Ну, и закусить: лимончики, язык говяжий - нарезка. Сыр.
Он проворно выкладывал снедь на стол. Даже пару коньячных заботливо достал из недр пакета.
- Здорово ты подготовился, - одобрительно рассмеялся Николя.
Первая бутылка под нарезку сыра и языка ушла легко и быстро. Вторую, разомленные коньячными спиртами распивали медленно, травя театральные байки. Сорокалетний Николя вдруг вспомнил молодость и с наслаждением рассказывал благодарному слушателю о "грехах" ушедшей юности. На половине оставшейся бутылки он окончательно разомлел и готов был провалиться в сон, прямо там, за столом, сидя в кресле.
- Ну, теперь ты расскажи мне что-нибудь, - прикрыв веки, заплетающимся языком предложил балетмейстер Глебу.
Рассказ молодого танцора окончательно сморил его и захмелевший Николя погрузился в сон. Он и не помнит как долго проспал, в памяти остался лишь момент пробуждения. Там, внизу живота горел огонь наслажления. Кто-то довольно ловко и умело дарил оральные ласки. Было настолько хорошо и приятно, что не хотелось открывать глаза. Да и зачем: видимо, он уже дома, и жена, в коем-то веке сподобилась на миньет. Но как добирался домой Николай не помнит. А возможно, в кабинет зашла припозднившаяся одна из балерин любовниц и услужливо дарит своему начальнику наслаждение. Взрыв мощного оргазма прогнал все лишние мысли. Николай Сергеевич невольно застонав открыл глаза и тут же вскочил ошпареный кипятком.
- Глеб! Сволочь, Глеб! Что ты сделал!? Чёртов педик! - забыв про расстегнутую ширинку он выбежал на середину комнаты и обхватил руками голову. Былой хмель мгновенно выветрился.
- Ну, признайтесь, Николай Сергеевич, вам же понравилось. Вам было хорошо, - победно улыбался Глеб, вытирая салфеткой губы.
Спорить не стал, молча собрался и ушел домой. Долго переживал из-за произошедшего, жалел, что остался пить с этим геем. Позже нашел выход из ситуации: повысил Глеба и через несколько месяцев перевел в труппу другого театра. С глаз долой и от греха подальше. Ещё позже, махнул на все рукой и время от времени пользовался и ТАКИМИ ласками.
Когда в театре пояаилась Лера, Николай забыл обо всех. Красивая с виду неприступная девушка, с легкой грустинкой в глазах, оказалась единственной из балерин, кто не горел желанием прыгнуть к нему в постель. Этим и взяла. Началась охота.