- Хочу, - кивнул.
- А я… - и замолчала.
- А ты?
- Я.… Только не смейся.
- Почему я должен смеяться?
- Мальчишки во дворе все время смеются, - вот в чем причина ее слез.
- Я же не они.
- Балериной хочу быть, - помолчала и совсем тихо добавила, - Только не получается у меня ничего.
- Если хочешь, значит будешь.
- Но я…. Я же…
- Толстая? – озвучил то, что не осмелилась сказать она, - Ерунда. Я тоже не сразу рисовать научился. Сначала ничего не получалось, даже штрихи кривые выходили. Но мне отец сказал, что если я и правда, хочу научиться, то не должен бросать все на полпути.
Ляля посмотрела на меня, будто увидела впервые. Как-то несмело кивнула своим мыслям и полезла в свой рюкзачок, выудив оттуда что-то замотанное в газету.
- Вот, это мама дала, - она развернула сверток и протянула мне пару бутербродов с колбасой и сыром. Взял один, а второй отдал девчонке.
- Ешь, - кивнул на бутерброд в ее руках и откусив кусок от своего, зажмурил глаза, подставляя лицо солнцу.
На половине своего бутерброда, открыл один глаз, посмотрел на Лялю. Она все сидела и мучила взглядом несчастную колбасу с сыром. Или это они ее мучили?
- Ешь, - повторил и снова зажмурился. На сей раз она послушалась.
…
Мне кажется, что это я стою на сцене. Воздух, словно, застрял где-то на подходе к горлу и не желает двигаться. Все внутри дрожит, будто это мне приходится исполнять свою мечту.
Она так хороша в этом своем черном платье и красных пуантах. Платье, пускай будет платье. От волнения, я совсем забыл, как это все правильно называется. Все эти термины и обозначения никогда не укладывались у меня в голове и не хотели запоминаться. А пуанты… Красные… Мой подарок…
И так тепло стало внутри, словно у меня там свое личное солнце светит. Возможно, так и есть. Я лишь улыбнулся и не смея оторвать взгляд от сцены, наблюдал, за самым волнительным и важным моментом, в жизни моей балерины.
….
- Ляля!!
- Тёмка!! – увидев меня, тут же бросилась мне на встречу. Я даже с велосипеда не успел спрыгнуть, как она уже повисла у меня на шее.
- Привет, - поздоровался и меня отпустили, давая стать на две ноги.
- Здравствуй. Ты обещал вернуться раньше. Не хорошо обманывать друзей, - насупилась, делая вид, что обиделась на меня.
Все тот же двор, все то же лето, все те же мы, только прошло уже десять лет. Я после нового года уехал открывать свою первую выставку. Тут мне несказанно повезло. Нашелся спонсор, который увидел во мне талант.
Ляля за эти годы очень похорошела, подтянулась и стала настоящей тростинкой. Не зря я ее мучил и не давал сдаваться. А ведь она хотела. Не единожды хотела все бросить и послать, куда подальше, а я не давал. «Мечты должны сбываться, а чтобы они сбылись, их нужно не только хотеть, но и прикладывать усилия к их осуществлению» - так я ей говорил много лет.
Мы каждое лето проводили на речке. Она показывала мне разные движения, стойки и все прочее присущее балету. А я просто помогал, был рядом, поддерживал и.… Рисовал. Нет, не ее. Рисовал то, что приходило в голову, глядя как она своими плавными движениями «играет» с ветром на той самой белой полянке.
- Не получилось раньше. Как-то все закрутилось, завертелось.
- Когда ты приехал?
- Утром. Вот, решил прокатиться, пока наш городок дремлет. Поехали на речку?
- Давай, - тут же согласилась, не раздумывая, как обычно усевшись на багажник.
Все та же речка, ледяная до дрожи. Все те же белые пушистые цветы, названия которых я так и не удосужился узнать. Все та же она. Задорно смеется, рассказывая мне о своих достижениях, умалчивая о проблемах. Такая же озорная, веселая, забавная.
Только я уже давно не тот. В груди щемится желание сесть ближе к ней, обнять ее и коснуться пальцами ее белокурых локонов. Прижать к себе и слышать, как бьется ее сердце. Узнать каковы на вкус ее губы и смотреть, как темнеют от желания ее глаза.
- Как прошла твоя выставка? Я слышала, твои картины имели успех.
- Да, - коротко ответил, не имея желания рассказывать о себе. Мне хотелось слушать ее.
- У тебя что-то случилось? Ты какой-то странный.
- Нет-нет, все в порядке. Знаешь, я привез тебе подарок, - снял с плеч рюкзак и достал из него небольшую коробку, перевязанную розовым бантом.
Все время таскал коробку с собой, не желая оставлять ее где-либо. Так мне казалось, что Ляля рядом.