В солнечном Тбилиси было всё с точностью да наоборот, там не было снега, хотя и было достаточно влажно, за окном чуть больше семнадцати градусов тепла, дует легкий ветерок. Гика, привыкшая к холоду, многочисленным тулупчикам, шапкам и свитерам, сейчас просто стояла на балконе, в лёгкой кофте и смотрела на небо, такое чистое и солнечное. Погода была отнюдь не зимняя, в том понимании в котором Ника привыкла, скорее она напоминала мартовскую оттепель, чем предновогодние холода. Пели птицы, медленно покачиваясь разгуливали соседские коты, люди торопились на работу, но уже ощущалось это присутствие, присутствие праздника, что немного разбавило местную неторопливость.
За эти месяцы, которые Ника понемногу ассимилировалась среди местного населения, она стала другой, чётко провела линию личного и публичного, ни в коем случае не затрагивала тему денег, ведь это было просто неприлично. Захотев что-то в себе поменять, она пошла в местную парикмахерскую, что находилась недалеко от дома и на свой страх и риск сменила свою светло-русую копну волос, что напоминали свежее желтое сено с родных полей, на натурально чёрный цвет, что подчеркнул её скулы, сделал черты лица более холодными и гордыми. Об этом шаге Гика не жалела, она хотела изменить цвет волос еще в Москве, но Нико был против, он не хотел, чтоб возлюбленная портила свои хорошие и без того волосы ненужной химией. В тот вечер, когда Ника заявилась домой в новом цвете, Иберия лишь спокойно повернула голову, оторвавшись от прочтения очередного романа и одев очки, что обычно располагались у неё на столике, прищурившись сказала:
- Запомни одно - цвет волос не меняет человека, но вот его статус, его поведение, его положение в обществе – это то, что должно заставить человека измениться в той или меньшей мере.
Временами она была холодна к Нике и требовательна. Но иногда относилась к ней по-доброму, проводя задушевные разговоры за посиделками у камина, который в холодное время года горел, освещая старинный герб и согревая обитательниц этого дома. Все, кто видел их на улице восхищались ими: этой статной женщиной, в длинном черном платье, на каблуках, тонкие пальцы которой были подчёркнуты полупрозрачными перчатками, на каждой руке было по паре миловидных золотых колец, что выблёскивали на солнце, волосы были немного прибраны назад и подобраны широкими, чёрными очками от солнца и молодой девушкой,что была одета в свободного кроя, длинной почти до щиколоток, оливкового цвета платье, с длинными рукавами, которые присобирались на запястье, талию Гики подчёркивал широкий белый пояс, эффектности добавляли закрытые белые туфли на каблуках и небольшие часы, что располагались на правой руке, а вот на левой, на мизинце было серебряное кольцо с выбитой на нём надписью на грузинском языке - ვარდების(вардебис) – роза ,волосы были прибраны точно так же как у Иберии, вот только очки были коричневые и более вытянутые. Грубые серёжки-кольца, девушка сменила на пару милых серёжек-жемчужин. Прохожие нередко принимали их за мать и дочь, уж сильно они были похожи в поведении и внешне, схожести добавил обновлённый цвет волос. Когда Гика жила в Москве, она особо не обращала внимание на то, как она сидит, как держит чашку, ей сложно было изменить саму себя, но это получилось, она держала спину, гордо с высоко поднятой головой, как это подобает девушке, широкие, приподнятые плечи, задумчивый взгляд. Между любовью и карьерой - она выбрала карьеру и развитие своей личности и считать её выбор ошибкой и глупостью, дорогой читатель мы – не имеем права.
Уже подготовленную Гику, свою воспитанницу, свою малую копию, она решила показать гостям, новый год – один из многих праздников, когда дом Иберии наполнялся звоном бокалов, посиделками в кругу старой интеллигенции, подруг и родственников её покойного мужа.
Здесь они обсуждали всё, кроме того, что было запрещено категорически, Гика часто сравнивала посиделки её бабушки с подругами и данный вечер. Всё было по-другому, величаво, тихо, размеренно, без затрагивания личных границ. Из всей толпы гостей, Ника смогла уловить лишь несколько личностей, поодаль от всех, ближе к камину стояла Тамина – это была спокойная женщина одетая в пастельных тонов платье, среднего роста, с карими глазами и тёмно-русыми волосами, её взгляд был устремлён на огонь в камине, в руке был бокал белого вина, но она совсем не притрагивалась к нему, а взяла бокальчик лишь из вежливости – такая задумчивость была присуща ей, ведь Тамина была писательницей, она сочиняла сказки и стихи и сейчас наверняка обдумывала что-то новенькое. В бархатном кресле расположился мужчина, довольно уже в возрасте, о чём говорила его длинная седая борода и белоснежные брови, он озарял всех присутствующих своей улыбкой, говорил комплименты и рассказывал шутки, это был – Антар – известный режиссёр, что любил снимать кино о вечной любви и часто заглядывал к Иберии – своей двоюродной сестре за новым вдохновением, которое дарила она ему своими песнями. На балконе, рядом с Иберией стояла худощавого вида женщина и яро что-то рассказывала жестикулировав при этом руками, Иберия лишь улыбалась и что-то одно складно отвечала. Нике было немного скучно в этом сборище сплошь творческих кадров, но как только на город опустилась ночь и часы вскоре начали бить полночь, за столом началось веселье, жизненные истории, песни, танцы, музыка, тосты, угощения, новые знакомства, обстановка унылого аристократизма сменилась семейным весельем, таким открытым и откровенным, которое может происходить лишь здесь – в Грузии.
========== Часть 22 “Глаза любимой” ==========
***Человек, подобно розе, обделен своей судьбою.
Ведь ни в радости, ни в горе не в ладу он сам с собою.
Весь израненный, разбитый, вечно занят он борьбою…
Недруг тот себе, кто миру доверяет всей душою!
Ш. Руставели ””Витязь в тигровой шкуре”
Николай шаг за шагом шёл к своей цели, на дворе был 1995 год, самый значимый год для него. Его наконец то заметили, пришла слава. Всё началось с «Щелкунчика», Григорович захотел поставить свой спектакль, но никак не находил того самого, ту нужную ему куклу, которая в последствии станет прекрасным принцем. Потом, ему попался Николай и поиски закончились. Щелкунчик еще долго будет сопровождать принца сквозь года. Затем были роли в спектакле «Чиполино» и «Сильфида». Со временем юный балерун начал занимать основной пьедестал мужских ролей на сцене Большого Театра. В 1999 Нико приехал в родной Тбилиси, выступать в «Щелкунчике» в честь девяностолетия Вирсаладзе, свои двери перед ним открыл Тбилисский театр оперы и балета им. Закарии Палиашвили, это было довольно колоритное здание, построенное в неомавританском стиле, чем-то напоминающее дворец турецкого султана, закругленные своды, много витражей, отлично вписались в общий ансамблю величавые туи, что почти достигали шпилей здания. Иберия, репетиция которой отменилась по случаю прибывших артистов, была немного огорчена таким халатным поведением руководства и устроила скандал, из-за того, что ей не сообщили заранее, но через каких-то пару тройку реплик, она вышла из кабинета проронив лишь одну фразу своему директору: «Мне два билета на лучшие места голубчик, если хотите исчерпать конфликт», директору не оставалось ничего, как поручить своему секретарю да билетерше, выдать вечером неугомонной Иберии два билета, припасённых для своей родни, которая увы не смогла приехать в назначенный час. Спустя год Ника ушла из лавки и стала работать по профессии, всё больше проводя время дома, ведь консультировать клиентов можно было и в спокойной остановке, попивая кофе на уютном балконе в тени ветвистой лозы винограда. И вот, это спокойствие было прервано внезапным возвращением Иберии домой, по подсчетам Гики, она должна была вернуться только к шести часам вечера, видимо что-то пошло не так. Девушка тихо и размеренно направилась в дом, забыв закрыть балконную дверь, впустила небольшой холод в квартиру, но эта проблема была устранена и Гика, обняв тётушку приступила к выяснению дальнейших событий.
- Мы сегодня идём в Оперу, оденься подобающе.
- Хорошо, благодаря тебе – у меня нет неподобающих вещей.
- Ты всё будешь меня упрекать за те твои синенькие тряпки?
- Это были не тряпки – это были мои любимые джинсы.
- Запомни, ни что так не украшает ноги женщины – как красивая юбка, а твои штаны верх вульгарности, разве наша соседка-модистка Лия перешила из них тебе плохие юбки?
- Нет, они прекрасные, но штаны жалко.