-Да, а квартира, а дом тётушки?
- В доме тётушки сейчас проживает моя маман, она пишет книгу о Иберии, ей нужно окунуться в атмосферу великой певицы.
- Она уже год её пишет, сколько там уже страниц?
- Больше тысячи, но будь уверенна, это только первая книга. У них были такие хорошие отношения с твоей тётушкой, что мама не смогла смотреть, как вульгарные неучи так похабно коверкают её жизненный путь, и решила написать подлинную историю.
- Да, Тамару иногда может посетить просто громадное вдохновенье.
- Через сколько самолёт?
- Через четыре часа.
- Хорошо, ты всё собрала?
- Не всё, но уже пять чемоданов, придётся доплачивать за перевес.
- Ладно - один, что в четырёх?
- Ну, украшения, обувь и…я уже не помню, но там, всё нужное.
Он проводил её до аэропорта. Она не хотела рассказывать ему правду о том, зачем же едет в город, который принёс ей одни разочарования. И вот, видны уже огни уходящего Тбилиси, как будто за секунду, в облаках появились массивные небоскрёбы города. Москва за двадцать то лет стала довольно большой и раскидистой, чтобы избежать лишних проблем с транспортом, Ника попросила Иосифа, на время одолжить одного из своих водителей. Девушка и сама водила автомобиль очень хорошо, но сейчас она хотела отдохнуть от утомляющей дороги. В Москве было прохладно, ноябрь – холодная пора, дул сильный ветер, небо затянулось непроглядными тучами, срывался легкий дождик. Из здания аэропорта вышла девушка, на вид лет двадцати пяти, никто бы не сказал, что Нике уже около сорока, дело было в климате и питании, натуральные продукты, размеренные нагрузки и постоянный уход за собой, дали свои плоды. Она шла тихо и бесшумно, не смотря на довольно массивные чёрные сапоги на каблуках, высокая, чёрная, длинная юбка, что крепилась тонким поясом на талии, подчёркивала фигуру. Полупрозрачная блузка с небольшим напуском отлично сочеталась с длинным кожаным пальто , что развивалось при каждом шаге, словно мантия. Волосы были распущенны, они словно тонкие паутинки, ложились на плечи и немного покачивались от порывов ветра, она не изменила своему новому цвету волос и вот уже двадцать лет закрашивала русые корни чёрной краской. Тонкие брови, легкие ресницы, выразительные глаза, добродушная улыбка, с первого взгляда можно было понять – это непростая женщина. Рядом с машиной, которая предназначалась для этой леди, стоял мальчик лет семи в пальто и брюках. Его лицо излучало радость, приехала тётушка, он не мог позволить себе проявить чувства, когда она подошла к нему, он лишь поцеловал ей руку, открыл дверь машины, пока водитель укладывал чемоданы и предложил присесть, подавая руку.
Как только дверь захлопнулась и машина не спеша отъехала, тётушка приобняла племянника, прижав его к себе и потрепав такие непослушные кудри.
- В школе всё нормально?
- Да.
- Куда мы сейчас едем?, - спросила она у водителя, но тот, смотря через зеркало лишь перевёл взгляд на мальчика.
- Папа ждёт тебя на нашей старой квартире.
- Он отпустил тебя одного?, - поинтересовалась женщина, снимая перчатки с рук и доставая телефон.
- Нет, но он знал, в случае чего, ты не дашь меня никому в обиду.
- Он прав, а долго ехать?
- Ну, недолго.
- Хорошо, - сквозь шум дорог, она наблюдала за городом, его ритм не изменился, такой же суетной, такой же непонятный. Все бегут, никто ничего не замечает, не замечает перемен, не замечает времени, что тратиться впустую. Гика быстро написала сообщение Нобелю и отложила телефон в сторону.
Они подъехали к той высотке, той, из которой выходила Натали, где была их свадьба, где Ника пропадала вечерами за ремонтом, она попросила подождать её, подумав, что разговор с братом не затянется надолго. Пройдя в подъезд, она поняла, что здесь провели капитальный ремонт – старые и ржавые почтовые ящики, которые были просто громадными, заменили на новые, более компактные, стены из нагнетающего коричнево-зелёного перекрасили в приятный розовый цвет, отреставрировали ступеньки, поставили пластиковые окна, Ника постепенно ступала, и если бы не та самая, коричневая дверь, что они ставили вместе с Иосифом , она бы и не вспомнила этажа . Было не заперто, она прошла, прошла будто в прошлое, здесь всё было не тронуто, тот же комод, что они передвигали с Натали, те же обои, тот же линолеум, что они бережно тащили с братом на санках под Новый год. Никто не был в курсе, что Гика она же Ника, встречалась с Иосифом задолго до приезда в Москву в своём родном городе, они поговорили в кафе у тёти Тюмы и Гика пообещала рассказать всё брату, а теперь он звал её на встречу и обещал рассказать то, что её очень заинтересует. Сейчас мужчина сидел на подоконнике, выпуская сигаретный дым в открытую форточку, он был одет с тёмно-синие джинсы и белую футболку. Иосиф заметно нервничал, теребя свою шевелюру, на кухне было темно, он вглядывался в призрачный город, на который уже опустилась ночь, приглушив яркие краски, она открыла красоту и всю прелесть тишины.
Ника тихо прошла и присела рядом с братом
- Здравствуй, брат.
- Здравствуй Ника, я привык, что за нашим приветствием следует внезапное прощанье, надолго приехала?
-Не от меня зависит, возможно – навсегда, я рада вернуться в город, который уже не так страшен для меня, он предсказуем, как и все, кто в нём живёт. Звал меня и вот – я здесь
- Звал, я хотел поговорить о нашем с тобой общем знакомом.
- Догадываюсь о ком, ты всё не теряешь надежды возобновить то, что было хрупко и разрушено.
- Ты думаешь, вас больше ничего не связывает?
- Нет, я просто не верю, не верю, что осталась та нить, которая нас связывала, я приехала просить прощения.
-Зачем? Чтоб снова пропасть?
- Это был пустой разговор, прости, но я ухожу, не хочу продолжать. Она стала и повернулась к выходу.
-Я знаю ту причину, по которой ты не можешь иметь детей!, - воскликнул молодой человек и подошел к сестре.
Она обернулась, сейчас было такое чувство, будто к рукам привязали тяжелые оковы, в голове крутились вопросы: «…..откуда он знает, я же не говорила об этом никому, даже подруге Натали и Нобелю»
- Рассказывай!
- Нет, проси у него прощения и уж тогда, когда Он даст тебе ответ - я расскажу,
- Вы мерзкий интриган - Иосиф, тебя изменило новое положение в обществе, изменило к лучшему, ну что ж, я принимаю твои правила игры.
В её взгляде была заинтересованность и живость. Артём пожелал остаться в компании тётушки и они ночевали на старой квартире, уснули лишь под утро, она читала ему Мюнхгаузена, а маленький мальчик всё хотел узнать продолжение дивной истории. Нас увлекают путешествия, увлекают своей красочностью, они затягивают нас в свой омут.
На следующий день, Иосиф стоял на набережной, одет он был прямо скажем по погоде, а она сегодня была солнечная и ясная, белоснежную футболку он сменил на голубую рубашку и кожаную куртку, джинсы остались прежними, белокурые волосы парня развивались на шумном ветру, сегодня на набережной было тихо и не многолюдно, как это бывает, всё способствовало встречи. Из далека приближался силуэт мужчины в чёрных очках, он был довольно высокого роста, широкоплечий, мужчина размеренно шёл по набережной, изредка поглядывая на шумящий поток воды, в его образе не было каких либо вычурных моментов, однако, всё было подобрано так искусно и точно, что казалось этот мужчина сошел с ковровой дорожки. Чёрная рубашка пряталась под тёплым пальто аналогичного света, Иосиф поймал себя на мысли: «…Надо же, даже в своих образах они выбирают схожие по вкусу вещи».
Внезапно подул холодный поток пронзающего ветра, и волосы мужчины приобрели немного небрежный вид, он быстро устранил эту проблему, используя вместо обруча для волос, очки. Его дугообразные брови вдруг опустились, по всей видимости, мужчина не был в восторге от этой встречи
- Здравствуй, Иосиф, - его голос был мягким и спокойным, даже когда он был рассержен или напряжен.
- Здравствуй, Коля, - мужчины пожали друг-другу руки и не спеша пошли по набережной, - Как там театр?
-Театр, относительно хорошо, я ушёл.
- Ты? Не верю.
- Придётся поверить, у меня мало времени, ты ведь позвал меня не просто так?
- Ты очень прозорлив, дорогой товарищ. Когда вы с Никой разбежались, я задал тебе лишь один вопрос, я услышал историю из её уст, теперь - мне интересна твоя правда.
-Правда?, - спросил он с улыбкой, - а правда в том, что не стоит ворошить то, что было двадцать лет тому назад, это была лишь череда мелких событий, что изменила нас.