— Мадам Скарлетти! — прошептала Анна с благоговением, как будто это были волшебные слова. — Одна из лучших преподавательниц танцев в мире!
Гасси, до сих пор лежавший на полу, вскочил на ноги.
— А ты помолчи, — крикнул он Анне. — Ты все равно не можешь поехать к мадам Скарлетти, пока мы не продадим картину. А теперь я вообще не думаю, что мы ее когда-нибудь продадим. Мне кажется, что с'Уильям ее украл. Все время ты, Анна, чего-то хочешь. Сначала частные уроки, потом тунику, а теперь еще эту мадам, которая живет в Лондоне, куда нельзя…
Гасси мог бы долго еще продолжать кричать, потому что он действительно был зол, но вдруг дверь приоткрылась и в ней возникла тетя Мейбл. Она была перепугана.
— О, дорогие мои, пожалуйста, не ссорьтесь. Вас слышно в гостиной даже при закрытой двери, а вы же знаете, как ваш дядя не любит шум.
Письмо сэра Уильяма и слова Гасси напомнили Анне про тунику.
— Тетя Мейбл, мне нужна туника для танцев.
При упоминании о танцах тетя Мейбл собралась было исчезнуть. Она догадывалась, что Анна каким-то образом занимается танцами, но даже самой себе боялась в этом признаться. Однако Анна действовала намного быстрее своей тети. Она бросилась к двери и ухватила ее за рукав кофты.
— Ее очень легко сшить, да и материал очень дешево стоит, а у нас есть карманные деньги, чтобы заплатить. (Здесь Гасси тяжело вздохнул). Мне очень нужна туника…
На сей раз ее перебил Франческо: он чувствовал, что в том состоянии, в каком находилась Анна, она могла сболтнуть про мадам Скарлетти.
— Ей действительно нужна туника, — спокойно сказал он. — Может, она вам расскажет после чая перед уроком английского?
Тетя Мейбл кивнула:
— Туника. У тебя она будет, Анна, — и исчезла за дверью.
Это неожиданное исчезновение заставило Гасси забыть про свою злость.
— Видишь, — сказал он, — разве она не похожа на мышь, увидевшую кошку?
Франческо открыл шкаф, в котором они хранили адрес сэра Уильяма, и положил туда письмо.
— Теперь надо подготовиться к чаю и уроку, — сказал он. А потом добавил особенным голосом старшего брата:
— А еще не забудьте оба: никто не должен знать, что написано в этом письме. Возможно, в какой-то момент Анне придется поехать в Лондон, но никто, даже мама Уолли, не одобрит этого, если узнает.
Дети всегда пили чай на кухне. Это означало, что Сесил мог спокойно пить чай с Мейбл, а дети, если вели себя тихо, могли разговаривать сколько хотели. Еда тоже, по их мнению, на кухне была намного вкуснее, в то время как в гостиной ели тоненькие кусочки хлеба с маслом и отвратительный пирог с семенами.
В этот день дети обсуждали письмо. Франческо говорил больше всех.
— Пока еще, Анна, все равно, насколько хорошо учит эта мадам Скарлетти. Ты никак не можешь с ней встретиться, потому что нет возможности поехать в Лондон. Но когда наступят каникулы, мы попробуем найти какой-то выход. А пока у тебя есть мисс де Вин, и этого достаточно.
— Еще бы, — пробурчал Гасси, — за пятьдесят-то пенсов в неделю. А у этой мадам Скарлетти, я думаю, уроки стоят фунтов пять в неделю.
Анна доверчиво посмотрела на Франческо.
— Просто я теперь знаю, что она есть. Я не знаю, что думает мисс де Вин, но если она задумала что-нибудь плохое, я теперь знаю, где я могу учиться.
Гасси наклонился к ней через стол.
— Если бы дядя услышал, как ты сейчас это сказала, у него бы случился удар и он умер бы, что, хоть само по себе и неплохо, но уж точно означало бы, что ты вообще не сможешь учиться — нам просто негде было бы жить.
Тетя Мейбл не стала задавать никаких вопросов про тунику. Она только взяла у Анны рисунок и сказала, что когда платье будет готово, она положит его ей на кровать.
— Будьте осторожны на уроке английского, — предупредила она, — ваш дядя все еще немного расстроен из-за того шума, который вы подняли наверху.
Но вышло так, что шум, который устроил Гасси, принес положительные результаты. Чем ближе к Рождеству, тем у дяди Сесила появлялось больше дел, потому что все благотворительные организации, на которые он работал, продавали разные вещи, например, рождественские открытки, а это значительно увеличивало объем работы казначея. В тот день он пришел очень уставший, у него болела голова, и крики Гасси наверху стали последней каплей. За чаем он обдумывал результат своих уроков. Сомнений не было — все трое заметно продвинулись в английском языке. Его уроки, посвященные беседам на интеллектуальные темы, например «Что больше всего поразило вас в Стамбуле» или «Что вы знаете о Великой хартии вольностей», очень этому поспособствовали. Ответы Гасси были очень легкомысленными, но, с другой стороны, по-английски он говорил довольно грамотно и свободно. И Сесил подумал, что, наверное, пришло время прекратить эти уроки и положиться на учителей в школе, и поэтому, когда дети разместились в ряд на бархатном диване, он сказал:
— Франческо, ты считаешь, твой английский стал лучше?
Франческо замялся. Если он ответит положительно, дядя может разозлиться и сказать, что он до сих пор говорит ужасно. Но если сказать, что они до сих пор говорят не очень хорошо, он может подумать, что они не оценили его уроков.
— Надеюсь, да, — осторожно заговорил Франческо. — Иначе и не должно быть, мы же занимаемся и с вами, и в школе.
— А ты как думаешь, Огастес?
— Я думаю, что мы уже так хорошо говорим по-английски, что скоро сами сможем давать уроки.
— А ты, Анна?
Анна всегда так боялась на этих уроках, что говорила только шепотом.
— Я знаю, что стала лучше говорить, потому что учительница в школе мне так сказала.
Сесил едва сдержал вздох облегчения. Для него уроки английского были настоящим испытанием, и он был благодарен судьбе, что не был школьным учителем. Он также благодарил судьбу за то, что у них с Мейбл не было детей, так как до сих пор не мог смириться с тем, что ему пришлось взять на себя эту каторжную обязанность воспитывать детей своего брата.
— Я не могу не согласиться с твоей учительницей, Анна, — сказал он, — и поэтому я решил, что этот урок будет последним. Вместо этого попросите ваших учителей выдать вам несколько книг из школьной библиотеки. Для совершенствования знания языка нет ничего лучше хорошей книги. А теперь идите в свои комнаты и займитесь домашним заданием. И ведите себя тихо.
Все пошли в комнату мальчиков. Как только закрылась дверь, они, закрывая рты носовыми платками, повалились на пол и долго хохотали, постоянно повторяя: «Хорошая книга», «Последний урок»! Впервые со дня землетрясения они так веселились и даже не вспомнили, что рядом не было Кристофера, который бы сказал: «А ну-ка тихо, а то я вам сейчас».
Глава 23
УИЛФ
Том спустя несколько дней переговорил о Гасси с главарем банды. Это был большой мальчик, которого звали Уилф. У него были грязные светлые волосы, почти достигавшие плеч, и он носил кофту с вышитыми на ней черепом и костями. Все мальчики помладше его боялись, потому что если он был чем-то недоволен, то не слушал извинений и сразу действовал кулаками, а боксер он был неплохой.
Ни одного учительского собрания не проходило без упоминания имени Уилфа, для учителей он представлял серьезную угрозу, и они с нетерпением ждали, когда же он наконец перейдет в старшую школу.
— Я уверен, что он очень плохо влияет на остальных детей, — всегда говорил директор. — Я не удивлюсь, если он вор, и каждый день ожидаю известия, что его арестуют.
Том продал шарф, и ему не составило труда поговорить с Уилфом, когда он встретился с ним, чтобы отдать деньги. Передача денег всегда происходила тайком, чтобы никто не видел, но у Уилфа были крепкие парни, которые следили за тем, чтобы все было чисто. Условным знаком банды был удар одного кулака о другой. Том дал такой знак, и его пропустили в класс, где за партой сидел Уилф в полном одиночестве. Том подошел и положил на стол сорок пенсов.