Эта история, в которой причудливо переплелись легенда и действительность, исключительно точно характеризует отношение балийца к творчеству. Ни один балиец не стремится к тому, чтобы стать художником. Никто не чувствует себя гением в нашем понимании этого слова. Однако душа каждого открыта для вдохновения, для галлюцинаций, для внеземных повелений и озарений. Свое художественное действо он всегда понимает как дело, которое совершает по предначертанию богов на благо людей.
Деревни художников
В последние годы на Бали многое изменилось. Балиец понял, что музыкой и танцем, точно так же как рисованием и резьбой, можно зарабатывать деньги. Правда, толчком к такому пониманию послужили не собственные размышления, а повышенный интерес европейцев к их изделиям. Ведь еще задолго до начала туризма на Бали, в двадцатые годы, европейские художники признали волшебный остров своим раем. Его пейзажи и прелесть цветов вдохновляли их на создание экзотических полотен. При этом от ’их внимания не могло ускользнуть, что балийцы обладают природным даром творчества и техникой комбинирования, чему западным художникам приходилось обучаться в академиях.
Европейские художники, среди которых самым известным был, вероятно, Вальтер Шпис, поняли это в то время, когда традиционная балийская живопись, которая широко представлена во дворцах правителей острова, а наиболее впечатляющие ее образцы украшают потолок знаменитого зала суда в городе Клункунг, оказалась на пороге гибели. Тогда под влиянием голландцев по острову прокатилась первая волна европейской цивилизации. В этой ситуации нашлись влюбленные в Бали и его древнюю культуру европейцы, давшие новый импульс художественному творчеству балийцев и, как видно сегодня, окрылившие его.
Действительно, как мне представляется, никогда раньше не был так развит на Бали кустарный промысел, как в последнее время. При каждой гостинице есть свой магазинчик с соответствующим ассортиментом. Даже на пляже продается масса отполированных до блеска резных изделий. В Денпасаре имеется базарная улица, палатки которой переполнены картинами, масками, скульптурами, фигурами ваянга и домоткаными текстильными изделиями. В Убуде возникли настоящие дворцы искусства, где продаются выдающиеся произведения балийского художественного творчества, правда иногда по непомерно завышенным ценам.
Разумеется, массовое изготовление снижает качество, и тем не менее европеец не перестает удивляться тонкости исполнения рисунков на картинах, филигранности и отточенности линий, резных изделий из дерева и кости. Природный талант и радость творчества все еще успешно противостоят стремлению к наживе, которое и сейчас определяется часами работы и следствием которого является изготовление грубо обработанных предметов, хотя и выполненных на высоком художественном уровне, но творимых уже без чувства внутреннего, я бы сказал, религиозного сопереживания, с каким была сделана старая танцевальная маска или фигура в храме Гаруды прошлого столетия.
Наблюдается перемена в отношении к творчеству, перемена, которая, правда, не коснулась еще мира жертвоприношений, единства музыки и танца, но уже оказала свое влияние на творчество в области резьбы по камню и дереву, а также живописи. Целые деревни занимаются сегодня серийным изготовлением молелен предкам, домашних часовен и деталей больших храмов.
Несколько лет назад в Пенестанане Каджа, деревне рисоводов неподалеку от Убуда, голландский художник Генри Смит видел, как двенадцатилетний мальчик рисовал колоритные сцены из балийской деревенской жизни. Так он открыл первого балийского художника-примитивиста. Смит побудил крестьян-рисоводов, которые, как он заметил, все умеют обращаться с кистями и красками развивать свои удивительные способности. Таким образом возникла школа новобалийского стиля, произведения которой уже давно экспонируются в картинных галереях Европы, Америки, Японии и Австралии и которая сегодня известна больше, чем традиционная балийская живопись с ее основными цветами — черным, красным и желтым, живопись, которая со своими устрашающими сценами и астрологическими календарями отражает как балийские будни, так и мир небесного пантеона богов, фей и нимф, а также преисподней с ее злыми духами и демонами.
БАЛИЙСКАЯ ЖИЗНЬ
Круг смыкается
Для балийца рождение ребенка означает возвращение души предка. Балиец не считает, что на свет появляется новая жизнь. Просто уже неоднократно рождавшееся и умиравшее существо снова входит своей бессмертной частью, душой, в человеческое тело и тем самым в земную жизнь.
Каждые беременность, рождение и смерть для балийца — доказательство бесконечного круговорота: появление, существование и уход. Земля, которая называется Бали, представляет собой лишь место между многими небесами и преисподними, место для временного пребывания временно воскресших душ. Однако здесь для него важны земные превращения, претерпеваемые телом возродившейся души, поскольку решается вид будущего возрождения, определяемый образом жизни самого человека и количеством жертвоприношений, которые семья и род готовы совершить в честь ожидаемых новорожденных, а также усопших своих членов.
Согласно такому представлению, каждый балиец включен в круговорот превращений, которые никогда не кончатся, и положение каждого в нем существенным образом определяется личным поведением и соответствующими жертвоприношениями его семьи. Это является основанием для строгого соблюдения каждым балийцем правил, предписываемых его религией, и он в течение всей жизни как бы растворяется в ритме этих правил.
О беременной балийке говорят: «Ее саронг остается чистым». Раньше женщины носили только саронг или каин (бесшовную юбку из одного полотнища) повседневно. Лишь в христианской церкви они закрывали грудь платком.
После второй мировой войны президент Сукарно издал закон, запрещающий балийке обнажать грудь, но, несмотря на это, и сегодня можно увидеть на улице жен-шин. особенно ставшего поколения, с обнаженным торсом. А дома этому стародавнему обычаю следуют почти все женщины Бали. Традиционно балийка не знает нижнего белья. Лишь с тех пор как среди молодых девушек появилась европейская одежда, они стали носить белье. Теперь в школе их обучают и элементарным правилам гигиены.
Для большинства балийцев основной гигиенической процедурой было и остается купание в реке, которая, правда, одновременно служит и деревенской уборной. Во многих деревнях есть общественная купальня, где утром и вечером можно помыться, если путь к реке слишком далек.
В период, предшествующий родам, будущая мать чаще, чем обычно, ходит к воде для очищения. В некоторых деревнях она несет при этом в руке нож, на острие которого наколота красная луковица. Запах лука должен отгонять злых духов-«лаяков», чтобы они не причинили зла плоду в чреве матери, а после рождения ребенка не отняли его. В этих же целях за несколько дней до родов каждый в доме особенно внимательно следит за тем, чтобы не произошло чего-нибудь дурного, и совершает как можно больше жертвоприношений.
Существующего еще в многочисленных деревнях «ба-лиан-манака» — священника и акушера в одном лице — предупреждают об ожидающихся родах задолго до них, и он, со своей стороны, до того момента, когда его позовут, делает разные жертвоприношения, которые должны обеспечить безопасность ребенка и облегчить роды.
Если в семье уже есть старшие дочери, другие женщины семьи обучают их искусству изготавливать несложные жертвоприношения для ожидаемого ребенка: рисовые пирожные пяти цветов для высоких богов, рисовую кашу как символическую пищу для ребенка и бамбуковые палочки, из которых отец сооружает первую молельню для жертвоприношения в честь нового гражданина Земли.
Рождение ребенка
Дети в балийских деревнях, как правило, рождаются в кампунге родителей. В дни, предшествующие родам, там уже все подготовлено к приему нового человека. Большинство балийцев рассматривают рождение ребенка как важнейшее событие для семьи, рода и всей деревни. Само представление о том, что можно какими-то средствами регулировать естественный процесс зачатия, для балийцев по-прежнему остается чуждым и непонятным. Потребуется смена не одного поколения, чтобы перестроилось мышление и соответственно отношение к этому вопросу.