Когда последние остановки на пути паломников остаются позади, оказываешься перед круто поднимающейся высокой лестницей, ведущей к Чанди бентар («Храму мертвых»), к раскрытым настежь средним воротам главного храма Пура Панатаран Агунг. Этот храм по-индуистской цветовой символике представляет собой «белую середину» и посвящен Шиве и его ипостаси Ишваре. Западный храм, Пура Бату Мадег («Храм стоящего камня»), который содержат князья Бангли, посвящен Вишну, и его символический цвет — черный. Пура Дангин Кретег, храм, расположенный к востоку от моста, содержится Карангасемом и посвящен Брахме, богу огня, который в более поздней индуистской мифологии превратился в бога-творца. Причиной тому, вероятно, древние представления о первоначальной стадии земли как об огненном шаре. Здесь же, в Бесаких, человек всегда находится рядом с этим раскаленным докрасна первоначалом, временами вырывающимся из недр Гунунг Агунга: символический цвет Брахмы — красный.
Но не только начало и расцвет жизни манифестируются в этих храмах индуистской троицы богов, места для которых мы находим в центральном дворе главного святилища, но и уничтожение, смерть. Ведь Шива, почитаемый здесь во всех его ипостасях, представляет собой для верующего индуиста персонифицированный, обожествленный, дуалистический принцип нашего существования. Он и создатель и разрушитель. Добро и зло исходит из одного источника, как жизнь и смерть. Распахнутые настежь ворота у входа к храму — это намек и на смерть. Своим названием («Храм мертвых») он напоминает храмы мертвых на Восточной Яве и Гунунг Кави на Бали и является прообразом бесчисленных кумирен и балийских деревнях.
Далее по пути наверх мы минуем ворота с перекрытием, за которыми находятся два строения с крышами, лежащими лишь на одном центральном столбе. Балиец называет их «бале онгкара». Онгкара по-балийски то же самoe, что священный однослог АУМ из санскрита, который в заклинании-мантре символизирует триединство. А соответствует Брахме, «У» — Вишну и «М» — Ишнаре, почитаемой здесь форме Шивы.
На главном дворе центрального святилища находится «санггар агунг» — место великой троицы, святого триединства Бесаких. Остальные боги собираются, согласно балийскому поверью, по большим праздникам в Бале Иусамухан Агунге, где они принимают жертвоприношения верующих.
В этом дворе дается также благословение и проводятся священные трапезы с богами и предками. В большим павильоне в левом заднем дворе располагается обычно священный гамелан, сопровождающий церемонии.
Наибольшее впечатление производят многочисленные башни богов меру с тремя, пятью, семью, девятью и одиннадцатью крышами, разбросанные по всей территории храма. Благодаря им Бесаких виден издалека. Это самые крайние юго восточные образцы на земле, древнейшие храмовые сооружения, называвшиеся в Индии каменного века «тумули» («каменные гробницы»). Наиболее значительные примеры таких сооружений — обнаруженные лишь в нашем веке ступы, содержащие реликвии Гаутамы.
Они стали предшественниками таких более поздних сооружений, выстроенных по их подобию, как тибетский хортеп, цейлонская дагоба и распространившаяся от Юго-Восточной Азии до Японии пагода. Меру наиболее простая, однако не менее впечатляющая разновидность этих молелен, которые вначале были местом хранения реликвий, а сегодня являются символами мистических будд или различных проявлений индуистских богов.
Сходство меру с хортенами и пагодами можно заметить, заглянув внутрь строений. Оно проявляется в структуре, которая нашла свое самое яркое выражение в Боробудуре, наиболее значительном буддийском храме на земле. Это сакральный квадрат, в который вписаны окружности. Такая фигура называется «мандала», важнейший объект медитации буддизма (махаяны), а также всех тантристских форм в буддизме и индуизме.
Путеводитель по Бали не дает полного представления о меру с их различным числом черных крыш, о значении исключительно тонкой дифференциации божественной символики, отражающейся в этих простых и тем не менее выразительных башнях. Так, стоящая на западной стороне верхней террасы меру с одиннадцатью крышами построена не в честь Шивы, как принято считать, а в честь Рату Маник Мекетела. Если спросить священнослужителей о задачах и значении этого божества, можно получить самые разноречивые ответы, так как имя бога, живущего в меру с одиннадцатью крышами, древнебалийское. Может быть, оно появилось в доиндийские времена и идентично древнему, магико-анимистическому божеству Гунунг Агунгу. У меру, сооруженной в честь Иды Сангхьянг Кубакара, девять крыш. Внутри ее хранится паланкин, который во время ритуальных процессий служит богам троном.
На предпоследней террасе главного святилища кроме многочисленных больших меру, из которых важнейшее — Рату Мас, место для богослужения в честь Дева Агунга, одной из придаваемых горе ипостасей Шивы, находится очень скромная меру, у которой всего три крыши. Она называется «кехен», и в ней хранятся реликвии храма — две деревянные доски, исписанные текстами, относящимися к XIV веку, к эпохе Маджапахита. Однако мистическое содержание текста с помощью перевода расшифровать не удалось.
Создается впечатление, что лишь немногие брахманские священнослужители в состоянии понять глубинную суть и тайны индуизма с его анимистическими и тантристскими вариантами. Разговор с ними о религиозных основах балийской жизни и ее многообразных традициях не может сдвинуться с мертвой точки и всякий раз теряется в лабиринтах схем, поясняющих сущность триединства Шива — Вишну — Брахма и местных островных богов, таких, как Деви Сри — богиня риса или Бома — дух-хранитель храмов.
Действительно, история и мифология балийского индуизма еще не написаны. Тот, кто отважится на это, должен будет прежде всего проанализировать сотни не переведенных до сих пор рукописей, чтобы хотя бы приблизительно понять сложность балийского пантеона и суметь интерпретировать его.
Даже об общебалийском храме Бесаких и его многообразных функциях в индо-балийском ритуале имеются лишь отдельные исследования, но нет резюмирующего изложения. Институту Хинду-Дхарма в Денпасаре, очевидно, стоило бы заняться этой важной задачей, тем более что такое исследование будет приветствовать не только этнограф или специалист по вопросам религии, по и каждый балиец, который хотел бы заняться изучением проблем происхождения и смысла своей религии. Ведь до сегодняшнего дня между религиозными действиями балийца и его пониманием значения этих действий существует большое расхождение.
Таким образом, и храм Бесаких в детальных взаимосвязях его мифологических функций остается местом нераскрытых тайн, что особенно отчетливо проявляется во время больших храмовых праздников, поскольку именно тогда внешняя церемония распространяется и на внутренние процессы, которые даже в своих редких словесных формах выражения, священных песнопениях, не дают объяснения относительно их взаимосвязей и детальных функций.
Это тем более достойно сожаления, что храм Бесаких — место важнейших религиозных церемоний, которые проводятся на Бали во имя общности населения острова. Существуют праздники, отмечаемые ежегодно, другие — каждые десять лет и, наконец, один, который бывает всего один раз в «балийском столетии». Название этого праздника, неизвестное большинству балийцев, — Эка Даса Рудра.
ЭКА ДАСА РУДРА 1979 ГОДА —
ВСТУПЛЕНИЕ БАЛИ В XX ВЕК
Божественный космос
Говоря о празднике Эка Даса Рудра, мы касаемся святая святых балийского мифа — его магико-мистиче-ских обрядов. Если праздник отмечается всего один раз в столетие, общество, в том числе и жрецы, может забыть о нем или, пусть неумышленно, изменить порядок его ритуалов, поэтому празднование Эка Даса Рудры вновь и вновь можно сравнивать с чудом. На Бали он отмечался в феврале и марте 1979 года, и центром торжеств был храм Бесаких.