Ко мне подбежал официант:
— Все ли в порядке? Что-то желаете?
— Все хорошо. Принесите счет… И еще, подскажите — кто там ползает по дну морскому?
— Это дайверы, — торопливо произнес официант. — Извините, не вы первый, кого они тревожат по ночам. Выглядит загадочно и опасно. Особенно в наше время, когда вокруг творится столько ужасов. Но не бойтесь, это любители ночной подводной охоты из нашего клуба. Как только кончается громкая музыка, рыба перестает бояться, и наступает их время.
— Но если охота ночная, зачем им свет?
— Рыба глупая, она спешит на свет, думая, что это луна…
— Скорее, ничего не думая, — хмыкнул я.
— Вы правы, ничего не думая, — согласился официант.
— Много рыбы приносят?
— Да ну, что вы, — махнул рукой официант. — Иногда вообще ничего. А иногда… — Он сложил руки горсткой. — Вот столько, не больше. Рыба глупая, но за ней нужно плыть дальше за рифы. Но туда нельзя, ночью инструктор не пускает.
— Спасибо за пояснения. А смотрится так таинственно…
Вино ага сделало свое дело. Спал я крепко, снились мне морские глубины, в которых плавали любопытные глупые русалки, и ни одна из них не была похожа на Марту.
Глава пятая
Кечак
Следующим утром меня должны были подхватить в одиннадцать часов. Предстояла новая поездка к вулканам, но теперь уже на поля, которые мне предлагалось приобрести. Отоспавшись, я хорошенько подготовил себя к дороге. Сделал зарядку, дважды искупался. Один раз, перед завтраком, в океане, второй — в небольшом прохладном бассейне, расположенном посреди нашей «деревушки бунгало». Осталось даже время поваляться на берегу океана под тентом из пальмовых листьев.
Меня всегда забавляли местные собаки. На берегу, близ каждого отеля, живет один или два пса. Они питаются при кухнях, пищу у постояльцев, в отличие от обезьян, не выпрашивают, выглядят куда лучше наших бездомных дворняг. Их период активности падает на утро и вечер. Тогда они деловито бегают вдоль берега, ложатся в нескольких шагах от воды как сторожи, облаивают проплывающие мимо лодки. По вечерам трусцой и совершенно доброжелательно сопровождают туристов, которые совершают перед сном пробежки или прогулки — но никогда не удаляются далеко от своего отеля. Я ни разу не видел разборок между соседскими собаками: территории кормежек у них распределены четко, а площадь прогулок, похоже, не ограничена.
В середине дня наступает сиеста. Собаки забираются в тень и, блаженно щурясь, погружаются в состояние нирваны. В прошлый раз я пытался пообщаться с подобной псиной, спавшей во время обеда прямо у моих ног. Мои шутливые обращения к ней, попытки узнать ее имя («Как тебя зовут? Полкан? Брахман? Кришна?») не привели ни к какому результату. Тогда я попытался пробудить животное запахом пищи. Однако кусок пышного, маслянистого блина, который мне только что принес официант, не произвел ровным счетом никакого эффекта. Когда мне надоело мотать им перед носом у собаки, я положил блин псине на морду. Но и тогда собака продолжала спать!
Сейчас за нашим отелем присматривал рыжий ушастый кобель, в жилах которого явно было намешано немало кровей. Утром, когда я забирался в океан, он поприветствовал меня, свесив набок длинный, красный, как ветчина, язык и подмигнув правым глазом. После второго заплыва, в бассейне, я вернулся на берег океана и устроился на лежаке с авокадо-фреш под рукой. Товарищ собака прилег рядом со мной.
— Каковы мои шансы, как думаешь?
Пес смотрел на меня, словно спрашивая: «О чем ты говоришь? О каком именно из твоих дел?»
— Да уж, вопрос получился некорректный, — признал я. — То ли о контракте, то ли о Марте. Считай, что ты ничего не слышал…
Мой безмолвный собеседник медленно помотал головой: «Ну-ну».
Прогоняя вчерашние мысли, я сосредоточился на солнечных бликах, которые прыгали по поверхности океана. Пес пристроился вблизи и устремил свой взгляд в бесконечность, где море сливалось с небом. Отпивая авокадо, я поглядывал на собачий загривок, на уши, реагировавшие на каждый звук, доносившийся со стороны берега, и думал, что это похоже на идиллию. Рядом верный, мудрый, спокойный друг, чья реакция заставляет тебя лучше понять твои собственные желания. Быть может, мне нужен пес — и не просто пес, а балийский, который не хуже Бориса Гребенщикова знает, что сансара — это на самом деле нирвана, а потому наслаждается каждым ее мгновением.