Прямо перед нами люди, несшие помост, остановились. Пританцовывавший перед ними полуголый брахман с бело-золотым шнуром, переброшенным через плечо, что-то закричал, размахивая вокруг себя уже знакомым мне кропилом. Несколько мгновений сооружение качалось, а затем носильщики начали поворачивать его по часовой стрелке: раз, другой, третий. После чего слаженно двинулись дальше.
— Что это такое? — спросил я у Спартака.
— Похороны. У какого-то из здешних баньяров торжественный день. Они разрешают душе умершего покинуть его останки, чтобы вернуться на землю для следующей жизни.
О балийских похоронах я читал и слышал много, но присутствовать на похоронной процессии мне еще не доводилось. Всем видам заботы об умершем балийцы предпочитают огонь. Огонь — божественная сила, позволяющая материальным элементам, из которых сложено тело, распасться и вернуться к матушке-природе. Только после этого душа освобождается и направляется к месту, где ее уже ждет новое рождение.
Единственное условие для кремации — все должно быть красиво. Иначе добрые духи не поймут и не помогут совершить душе умершего небесное путешествие. А злые духи, наоборот, подложат свинью, лишив покойного заслуженной им доброй кармы. Поэтому, пока денег на кремацию нет, умерший остается на временном кладбище, в земле. Лишь когда баньяр собирает необходимые средства для похорон, создается помост с башней, сооружают белого или черного быка — главное перевозочное средство для перехода в мир иной, собирают родственников — близких и дальних, соседей, выкапывают труп, окружают его магическими знаками и церемониями и весело отправляют в последний путь.
— Давайте присоединимся к ним. Если просто пересечь их путь на машине, это дурной знак. Лучше вначале проводим покойного к его новой жизни.
Спартак решительно направился в сторону процессии, и мне пришлось присоединиться к нему.
Вслед за периодически вертящейся башней — и как только у носильщиков не кружилась голова! — шла толпа родственников и знакомых, а также захваченных людским потоком зевак вроде нас. Среди них были и иностранцы; порой мелькали вспышки фотоаппаратов, но это не смущало никого из местных жителей. Вместе со всеми мы двигались, слегка пританцовывая и хлопая в ладоши в такт, с оркестром-гамеланом, громыхавшим и завывавшим где-то впереди.
— А где сам… покойный? — спросил я у Спартака.
— На спине быка.
Действительно, к спине священного перевозчика плоти было прикручено нечто напомнившее завернутую в белую тряпку связку дров.
— Наверное, ждали несколько месяцев, — пояснил Спартак. — Он уже успел разложиться. Если умерший не задерживается в земле, его лицо оставляют открытым.
— Веселый вы народ, балийцы, — перекрикивая шум от оркестра и подпевавшей ему толпы, выпалил я. — Даже смерть превращаете в праздник.
— Прощаться с близким человеком всегда нелегко. Зачем же растравливать себя плакальщицами и скорбными лицами окружающих? Если верить «Ведам», с последним ударом сердца наша жизнь не заканчивается. Это как смена времен года. Когда дожди становятся особенно сильными, вдруг понимаешь, что их время проходит… Вы ведь знаете, что такое старшие арканы таро?
Когда-то я интересовался гаданием на картах таро, в девяностых годах это было увлечением многих людей в России. Но слышать из уст индонезийца словосочетание «старшие арканы» было диковато.
— Знаю. Но тебе-то откуда это известно?
— Здесь многие используют карты таро. Например, когда решают, продавать землю или нет. — Спартак хитро посмотрел на меня. — Аркан «Повешенный» — один из самых мрачных. Никому не нравится, когда он выпадает в раскладе на ситуацию. Его боятся даже больше, чем следующий, тринадцатый, аркан, «Смерть». А если подумать, что в нем плохого? Все меняется, и «Повешенный» — признак перемены. Умирая, мы приносим жертву, возвращая тело и деяния природе, которая на время подарила нам свою частицу. Отдав, мы получаем новую жизнь. Возвращения на землю не избежать — если ты не стал Буддой. Так чего печалиться! Мы были свидетелями кусочка существования того, кто нам дорог. А теперь отпускаем его в новую дорогу. Кто знает, сколько еще раз нам доведется встретиться с ним?
Возразить против философии Спартака мне было нечего. «Остается поверить в переселение души», — усмехнулся я про себя.
Минут через десять процессия добралась до места назначения. Белого быка под небесными балдахинами установили на мыске, нависавшем над одним из речных потоков, который бежал со склонов Гунунг Агунга на юг, в сторону океана. На противоположной стороне росла пальмовая роща, а на нашей стояло несколько фикусовых деревьев, чьи верхушки еще освещало заходящее солнце.