Первая утка исчезла в наших желудках за десять минут. Почти тут же на столе появилась вторая. Ловкие руки женщин, помогавших нам, разделили ее на части и разложили по тарелкам. В первый раз мне досталась ножка, а в этот — изрядный кусочек грудки.
Принесли шампанское (я вспомнил бессмертное: «А под дичь нужно шампанское!»). Участники пиршества по очереди говорили красивые слова о проведенной сделке и моих прекрасных перспективах на острове. Когда наступила моя очередь, я поблагодарил всех, кто меня принимал, готовил контракт, возил по острову, знакомил с интересными людьми.
— Русские помнят добро; надеюсь, в ближайшие месяцы и годы вы убедитесь в правоте этих моих слов, — сказал я и повернулся к Марте. — Но особенно я хотел бы выразить свое восхищение прекрасной госпоже Маде Десак Масан. Женская красота волнует даже самые стойкие мужские сердца. А красота вместе с деловыми талантами является аргументом, противостоять которому нет никакой возможности. За вас, госпожа Маде Десак Масан, за силу, которую вы в себе несете!
Марта сидела напротив, глядя то на меня, то на бокал в своей руке. Щеки ее розовели, а на губах играла странная улыбка: не двусмысленная, а именно странная — как будто она знала, что я именно это и скажу.
Клянусь Вишну, Брахмой и Шивой, а также Буддой для верности, больше я не позволил себе ничего лишнего — вплоть до того момента, пока утка не закончилась. Я даже смотрел на Марту не слишком часто, а когда наши взгляды пересекались, отводил глаза. И говорили за столом хором — обо всем и ни о чем одновременно. Мне запомнилась только одна фраза, которую неожиданно произнесла, обращаясь ко мне, госпожа Сама Удун:
— В древности полагали, что такая утка укрепляет мужскую силу. Очень укрепляет — если приготовить ее правильно.
— Надеюсь, она была приготовлена правильно? — Я приосанился и по-гусарски покрутил ус.
Когда начало темнеть, компания пришла в движение.
— Господину Иванову обязательно нужно показать океан! — заявила Марта.
— Да-да! — согласился Спартак. — Пока солнце совсем не зашло!
Прислуживающие женщины бросились убирать посуду, а юрист вместе с бывшей номинальной собственницей моей земли начали прощаться. Им нужно было возвращаться по домам, а для этого — пересечь половину Бали. Наша компания уменьшилась до четырех человек, из которых не пил только Спартак.
— Поедем в моей машине! — решил он.
Мы погрузились в мини-вэн: Марта оказалась рядом с водителем, а мы с ее братом устроились сзади. Почти всю недолгую дорогу Марта сидела повернувшись к нам и весело рассказывала о своей учебе в местной школе: как у нее ничего не получалось с математикой и как ее хотели оставить в одном из классов на второй год.
— Это, наверное, потому, что вы нравились учителю, — сказал я.
— Да что вы! — она засмеялась, словно девчонка. — Я была тощей и прыщавой! Надо мной все потешались.
«Вот что получается из тощих и прыщавых, — с внезапной тоской подумал я. — Вечер подходит к концу. Мы посмотрим на океан, и что дальше? Завтра наступит новый день, она уже не будет хмельной и веселой, как старшеклассница. Она перестанет показывать, что ей нравится мое внимание, вспомнит о муже… Балийские боги, отчего же рядом с нами постоянно кто-то есть!»
Мы выехали на берег моря около храма Бату Пагех. Он остался по левую руку от нас: на фоне уже почти темного восточного горизонта силуэты его башен были едва заметны. Перед нами был узкий, совсем как в Нуса Дуа, ровный песчаный пляж, на некотором расстоянии от него располагались бунгало. Перед тем как выйти на пляж, Марта скинула туфли, изящно взяв их двумя пальчиками. Подумав, я последовал ее примеру: песок был теплым и мягким.
— Посмотрите туда, — Марат указал на западный горизонт, в сторону которого уходила береговая линия.
Солнце уже почти покинуло небосклон. Лишь небольшая огненно-красная шляпка виднелась над горизонтом, но и она таяла на глазах. Зато последние солнечные лучи буквально разглаживали море перед собой. Казалось, по его поверхности скользят большие желтые ладошки.
— Какое чудо! Смотрите, это чудо! — Марта подпрыгивала на месте.
— Больше ниоткуда это не увидеть, — пояснил ее брат. — И длится только несколько минут.
Действительно, едва последний кусочек солнца угас, как «ладошки» исчезли. Остались лишь прекрасные розово-сиреневые всполохи над местом, где только что купалось в море дневное светило.