Он выбирает лишь отчаянных храбрецов. Берсерку не страшны враги — он их побеждает, не страшны раны — они быстро излечиваются, в бою смотрящий глазами Тулкаса так быстр, что за ним не успеть и летящей стреле. Удача всегда на стороне этого храбреца. Но Доблестный помогает только тому, кто не только не страшится смерти, но и ищет ее. Часто такое возможно лишь тогда, когда великий долг, невыполненный или невыполнимый, смертельным презрением жжет душу.
— Откуда ты знаешь? — попытался возразить Балин. — Я не знаю такого за Оином… Да и откуда?
Тартауриль хмуро посмотрел на гнома.
— Именно поэтому Оин так дружен с Бьерном. Не притворяйся, что не знаешь. От Серых Гаваней до песков Харада шепчутся о том, какую клятву дал шкуроменятель Бьерн после гибели жены. Об этом не принято говорить вслух. Вспомни хотя бы Феанора. Даже сегодня мы с неохотой вспоминаем о его словах. Может быть, Оин и не давал никаких клятв. Может быть, гномам они и не нужны. Я слышал пословицу о том, что слово гнома крепче скалы… У обоих на душе долг, который тянет их к мраку гибели. Они не могут отступить. Только те, кто не отступят, по сердцу Тулкасу. Им он дарует удачу во всем и несет смерть их руками.
Но, подарив воинскую удаль, Тулкас не смотрит, кому несет смерть. Враг и друг, гном и человек, тролль и эльф — все равны под лезвием берсерка. И тогда приходят великие беды. Многие становились астальдо, совершали великие дела, бросали вызов великим силам — и побеждали их, оставляя за собой лишь пепел и пустыню. Достаточно вспомнить Турина Мормегиля, чье боевое безумство даровало ему множество подвигов и хранило от смерти, но привело к гибели эльфов Наргофронда. Да и людям его победы принесли немало разочарований и горя. Многие погибли от его руки, и сам он умертвил себя, поняв, что несет лишь ужас и смерть. Вот такие дела, гном, — закончил Тартауриль, уже совсем другим, дружеским тоном.
Балин, внимательно слушавший, с надеждой посмотрел на эльфа.
— Ты сказал правду. Я давно уже заметил странное за Оином, но не предполагал что дело так серьезно. Что же мне делать?
— Используй его. С таким воином, отмеченным Валарами, не страшно спуститься в темницы Горгората. Не бойся посылать его на самые тяжелые задания, не под силу простому смертному. И всегда помни: никогда нельзя вставать на пути Смотрящего. Перед ним твоя жизнь — ничто.
Глухо топали копыта, пони привычно нес своего седока. Но как будто земля перевернулась и небо потеряло свой цвет. Столько лет жить вместе, думать, мечтать, работать — все вместе, и вдруг оказаться на развилке дорог, и обе ведут к предательству. Не замечать, вести к гибели или использовать, толкая на смерть. Поведение друга и раньше беспокоило его. И теперь, когда известно, что Оин был в Мории…. Только безумец способен на это. Но Балин не хотел называть так товарища, которого знал столько лет. И не будет использовать его. Судьба Оина останется его личным делом.
Уже давно они шли вдоль Мглистых гор, названных так из-за постоянных туманов, что сползая с вершин, накрывали собой долины. Весенняя погода здесь царила подстать осенней: дождливая и холодная, как будто заранее оплакивая будущее.
Люди, привыкшие к железной дисциплине, не поддавались унынию. Гримбьорн громко отдавал приказы, которые беспрекословно выполнялись. Гномы ворчали больше обычного, но в интонациях их ворчания угадывались веселые нотки — они приближались к Казад Думу. Лишь эльфы беспокоились, так как помнили, что в это время солнце должно светить ярко, и воздух — вибрировать, захватывая в круговерть весны запахи трав и деревьев. А ведь еще сотня миль и они могут оказаться в лесах Лотлориена, где листья вообще не опадают.
Вместо этого они сошли с дороги, что осталась с незапамятных времен, застывшая придорожными валунами еще на долгие века. Отряд уходил в горы, на запад, по относительно ровному перевалу, к Великим Северным Воротам.