§5. Национальные «проекции» оборонных интересов от Адриатики до Черноморья
В условиях происходивших изменений внутри Варшавского пакта и расширения взаимоотношений Албании и Китая, с которыми у СССР развивался партийно-государственный конфликт, особую значимость для военно-стратегической ситуации на Балканах приобретала позиция Югославии. Как отмечали эксперты американской разведки, занимавшиеся этой проблемой в мае 1961 г., «югославы, однако, воздержались от формальных союзных отношений с западными государствами и Балканским пактом, включающим Грецию и Турцию, о котором шли переговоры в 1953-1954 гг., когда угроза со стороны (коммунистического – Ар. У.) блока продолжала всё ещё оставаться серьезной, а сейчас практически уменьшилась. Белград всё же не отказался от связей с ними, так как они обеспечивают ему определенные выгоды в отношениях с этими двумя странами, а также потому что этот пакт (Балканский – Ар. У.) является своего рода гарантией против возрождения жёстких действий со стороны (коммунистического – Ар. У.) блока. Это также представляет собой форму непрямых контактов с западной оборонной системой, которая однажды могла бы стать полезной для Югославии, несмотря на то, что в своём политическом курсе она прибегает к осуждению НАТО»[212]. В определенной степени на оценки американской разведки влияло принятие правительством США новой внешнеполитической концепции – так называемой «доктрины Кеннеди», провозглашенной президентом Дж. Кеннеди в его инаугурационной речи 20 января 1961 г. В ней вновь была продемонстрирована приверженность Вашингтона идее поддержки противостоявших коммунизму сил.
На проходившей в Белграде 1-6 сентября 1961 г. первой конференции Движения неприсоединения позиция Югославии в отношении Западного блока проявилась достаточно отчётливо. В речи И. Броз Тито при открытии работы конференции югославский руководитель достаточно мягко охарактеризовал возобновление ядерных испытаний со стороны СССР, выразив лишь «озабоченность». В то же время испытания ядерного оружия Францией со стороны Белграда подверглись жёсткой критике. Тито фактически поддержал советскую версию причин и последствий развития
Берлинского кризиса. В жёсткой критической форме он охарактеризовал общественно-политические процессы в Западной Германии, которые он назвал свидетельством усиления фашистских и реваншистских тенденций[213], в то время как ситуация в ГДР была представлена главой Югославии как «дальнейшее строительство социализма». Такой подход к происходившим событиям вызвал недоумение посла США в Югославии Дж. Кеннана, являвшегося в своё время одним из авторов так называемой «Доктрины сдерживания». По его мнению, руководство Югославии почувствовало, что обозначенный Белградом подход к этим двум важным для США проблемам был способен серьезно осложнить отношения с Вашингтоном. Именно поэтому на официальном уровне югославская сторона попыталась представить произошедшее как «недопонимание со стороны» посольства США и лично посла[214]. Во время встречи с Тито накануне конференции Кеннан получил от него информацию о том, что последний собирается коснуться в своей речи при открытии заседания как Берлинского кризиса, так и советских ядерных испытаний в критическом для Москвы тоне[215]. Таким образом, глава Югославии решил «уравновесить» подход Белграда к политике двух сверхдержав. Позиция югославского руководства представляла особый интерес для Вашингтона, где считали, что «первостепенное значение Югославии остаётся в том, что она является независимым коммунистическим государством, которое успешно сопротивляется советскому империализму. Значительный экономический рост, достигнутый этим режимом, а также эволюция его системы обеспечили ему роль разрушительного элемента в международном коммунистическом движении и источника, способствующего усилению национальных антисоветских тенденций в (Восточном – Ар. У.) блоке»[216]. Ситуация в нём в начале 60-х гг. свидетельствовала о наличии противоречий между его отдельными членами.
212
Документ «CIA National Intelligence Estimate. Number 15-61. Outlook for Yugoslavia» (23.5.1961) цит. no:
213
В октябре 1957 г. правительство ФРГ разорвало отношения с Югославией в ответ на установление ею дипломатических отношений с ГДР. Это было сделано в соответствии с провозглашенной государственным секретарем МИД ФРГ В. Хальштейном на совещании западногерманских послов в Бонне 8–9 декабря 1955 г. «доктриной». Основным тезисом «Доктрины Хальштейна», разработкой которой занимался, в действительности, глава Политического отдела МИДа ФРГ В. Греве, было недопущение со стороны Западной Германии признания легитимности ГДР. Любое государство, устанавливавшее дипломатические связи с ним «наказывалось» разрывом дипотношений с ФРГ. Лишь спустя 10 лет, в 1967 г. дипломатические отношения между ФРГ и Югославией были восстановлены. Радиоинтервью В. Греве от 11 декабря 1955 г. с изложением положений известной в будущем как «Доктрина Хальштейна» в: Wilhelm Grewe Jede Anerkennung der «DDR» ein unfreundlicher Akt. // Bulletin des Presse– und Informationsamtes der Bundesregierung , 13.12.1955. № 233.
214
99. Telegram From the Embassy in Yugoslavia to the Department of State. Belgrade, September 26, 1961, 6 p.m.// Foreign Relations of the United States, 1961-1963. Eastern Europe; Cyprus; Greece; Turkey. Washington, 1994. V. XVI. P. 209.
215
93. Memorandum of Conversation. Brioni, July 17, 1961; 95. Telegram From the Embassy in Yugoslavia to the Department of State. Belgrade, August 31, 1961, 7 p.m.; 96. Telegram From the Embassy in Yugoslavia to the Department of State. September 3, 1961, 4 p.m.; 97. Telegram From the Embassy in Yugoslavia to the Department of State. Belgrade, September 15, 1961, 7 p.m.// Ibid. P. 191-196; 199-202; 202-204; 204-207.