И кинулся колдун на гайдука. Но Гаврил того ожидал, выхватил саблю и давай колоть и рубить мертвеца. Отрубит ему руку — рука назад прилипнет, отрубит ногу — и нога так же, отрубит голову — голова прикатится и снова на шею сядет. Однако и колдун никак не может Гаврила ухватить да разорвать, до того славно Гаврил саблей отбивался… Но чувствует гайдук, что его силы уже на исходе, да и сабля вся затупилась и зазубрилась. Колдун радуется, что его сторона берет. И тут вдруг запели петухи — старый Коанда, покамест бился, совсем забыл, что после петухов ему в божьем мире места нету. Как стоял он, так и повалился наземь. Гайдук такое дело увидел, порубил его саблей в капусту, прикрыл до поры травой, склянки с кровью забрал и пошел в деревню.
Высоко в ветвях деревьев забила крыльями сова, заухала. Флорин Поляк сплюнул и выругался:
— Чтоб тебя в аду спекло, чертова лоханка!
«А что, если с этими людьми придется биться против стригоев и поколей? — подумал князь, сгоняя со щеки комара. — Выдюжат ли? Мирчо храбрится, говоря про рыцаря, но сам-то смотрел ой как боязливо… Хотя какое там биться, если собственный сын… Эх!» Князь даже махнул рукой, отгоняя горькие мысли.
Батя тем временем продолжал:
— Приходит Гаврил в давешний дом, где свадьба была, а там уже молодых оплакивают. Увидали гайдука и давай кричать — он, мол, вчера с мертвецом приходил, не иначе, слуга его, давайте же убьем его скорее! «Постойте, — говорит Гаврил, — я могу ваших молодых прямо сейчас оживить». Сделал все так, как научил его мертвец, и молодожены тотчас ожили. Родные и гости стали радоваться, золотых полные карманы Гаврилу насыпали, хотели дальше свадьбу играть, но гайдук вместо того велел созвать крестьян и наделать сотню вязанок из осиновых веток. Принесли они хворост на кладбище, положили порубленного колдуна на кучу хвороста и подожгли, а сами вокруг стали — кто с лопатой, кто с молотом, кто с мечом или щипцами кузнечными… Как стал гореть Коанда, в самом деле полезли из него черви и гады, полетели нетопыри и вороны… Однако крестьяне с гайдуком сбивали их и бросали в костер, ни одной твари не дали уползти. Так мертвец и сгорел дотла. А Гаврил вернулся к себе домой, да еще с полными карманами денег, и стал себе жить без забот.
Слушатели помалкивали, хотя рассказ закончился. Старый Батя вернулся к своему котлу, а Мирчо задумчиво произнес:
— Знаю я одного Коанду в Романах… Тот, правда, еще не старик, но тоже мужик противный, не иначе, колдун и есть!
— Давайте-ка, братцы, спать, — предложил Дан, который, кажется, малость перетрусил.
— Кто ж на голодный желудок ложится? — возразил ему Петру.
— И то верно…
— Подавай ужинать, Батя! — приказал Влад Дракул, поднимаясь со шкуры. — А я пока пойду проверю дозоры…
Князь прекрасно знал, что дозорные начеку, ибо в его войске всегда была строгая дисциплина. Уснувший или даже отошедший по нужде в лучшем случае получил бы плетей, а в худшем — лишился бы головы прямо на своем посту.
Стоявший у дороги гайдук Жаля укрылся так хорошо, что в темноте Влад даже не сразу нашел его.
— Все ли тихо? — спросил он, когда довольная рожа Жали высунулась из зарослей папоротника.
— Тихо, господин.
— Ладно, сейчас Петру придет сменить тебя, как поест.
— Спасибо, господин, — поблагодарил Жаля. Князь уже собирался идти обратно, как вдалеке, на дороге, громко фыркнула лошадь. Гайдук насторожился. Влад тоже прислушался — да, по каменистой поверхности ступали подкованные копыта.
— Кажись, едет кто-то… — прошептал Жаля. — Тот ли, кого ждем?
— Сейчас посмотрим, — сказал Влад, поправил на поясе свою саблю-килич и пошел к дороге, ломая мелкий кустарник. Жаля громко свистнул, давая сигнал остальным, и поспешил вслед за господарем.