Влад вспомнил, как удивился он, увидав, что папский эмиссар приехал через хребты совершенно один. Ни охраны, ни слуг…
— Хуже нет, чем собирать с собой в дорогу целый караван, — пояснил тогда фра Бернардо, присаживаясь у костра. — Это все равно как оповестить всех встречных и поперечных, что ты идешь. А места тут глухие, и доброго самаритянина встретить значительно сложнее, чем лесных разбойников с кистенями и буздыганами.
Князь и сам прекрасно понимал, что после многочисленных войн и междоусобиц многие прикинули, что на лесной или горной тропе можно за день заработать больше, чем пахать землю и растить урожай или скотину. Бывшие солдаты, разоренные теми же солдатами крестьяне, беглые крепостные — и господарские, и принадлежавшие служилым боярам-куртеням…
Влад Дракул хорошо помнил восстания Фогараша и крепостных крестьян, работавших в Мараморашских соляных копях, когда они обозлились настолько, что громили замки и захватывали города. Дворянское ополчение во главе с воеводой Ласло Чаки ничего не могло поделать, и пришлось принять то, что требовали подлые смерды: в том числе право свободного перехода к другому хозяину и наказание за произвол по отношению к крестьянам. Но только для вида — потом войска взяли Коложвар, где ютилось самое гнездо черни. То-то развешивали потом на стенах их главарей!
Но изрядно их и поразбежалось по лесам. А, как известно, если собака или волк попробует человечьей крови, то непременно захочет еще. Так и быдло, вкусив крови господской и свободы, уже не возьмется за плуг и не сядет к гончарному кругу…
Да и места лакомые, что говорить. По здешнему торговому пути из Кракова к Черному морю чего только не везли… С запада, из Ипра, Лувена и Кельна, привозили сукна и бархат, из Львова — литовское полотно и оружие; в Польшу отправляли скотину, вино, кожи и меха. Из Валахии вывозили соль, медь и зерно. Кого тут только не встретишь с тяжело груженными возами — и немца с французом, и русского, и армянина, и грека… И точно так же каждого можно было найти в овраге, раздетого донага и с перерезанным горлом.
…Фра Бернардо неожиданно привстал в стременах и поднял руку.
— Тихо! — воскликнул он.
Влад и гайдуки вопросительно уставились на монаха. Тот напряженно вслушивался в обычный лесной шум: деревья скрипят, ветер шумит, птицы да звери возятся в траве и кустах.
— Наверное, показалось… — пробормотал фра Бернардо. Кто-то из гайдуков презрительно усмехнулся трусости надменного спутника, но тут спокойный и привычный лес ожил.
Из незаметных доселе, искусно сделанных укрытий на небольшой княжеский отряд бросились люди. Они визжали и ухали, словно черти в аду, да и с виду напоминали все тех же чертей. Одни — голые по пояс, грязные, другие — обмотанные плохо выделанными свмердящими шкурами. На некоторых надеты были ржавые и измятые части доспехов, но видны были и дорогие латы, с чеканкой и позолотой; среди лысых и заросших густым волосом голов попадались древние шлемы-баррельхельмы, напоминающие ведра, и простые франкские каски.
Оружие тоже было самым разным: выщербленные старинные мечи, бог весть, откуда извлеченные, сверкающие турецкие и венгерские клинки, многочисленные тесаки наподобие тех, которыми столько хлопот доставил Владу магистр ордена Дракона… Буздыганы и топоры, косы на длинных рукоятях и обычные дубины, вырезанные из прочных древесных корневищ.
Опытным глазом воина Влад Дракул успел оценить количество напавших — что-то между тридцатью и сорока. Не слишком много, если считать неумелых крестьян против обученных, прошедших огонь и воду гайдуков. Но лихие люди напали внезапно, да и кто знал, что имелось у них за плечами. В лесу прятались и бывшие бояре, помнившие не один боевой поход, и опытные ратники…
Влад выхватил саблю и с ходу рассек наискось кинувшегося к нему бородача с рогатиной, концы которой были окованы железом. Отбил щитом стрелу — так, стало быть, у них есть еще и лучники, только этого не хватало…
— Вперед! Вперед! — громко закричал князь. Но прорываться было уже поздно, если вообще возможно. Вокруг кипела битва, причем варнаки старались спешить гайдуков. Вот с истошным ржанием упал конь Петру, придавив всадника; рядом с ним, уже пешим, бился Жаля. Изрыгая проклятия и богохульства, широко размахивал буздыганом Пантилимон — от его арбалета сейчас не было никакого толку.
Князь оглянулся на фра Бернардо — тот безуспешно пытался выдернуть из плеча стрелу. Монаха нужно спасать, ведь от него зависела жизнь сына, а гайдуки… Что гайдуки? Коли получится отбиться, то и хорошо, а коли нет…