Анна выходит.
А дачка-то у ревизора ничего, обветшала только. Не иначе как по наследству досталась…
Входит К у м а н ь к о в.
С добрым утром, Павел Дмитриевич, желаю здравствовать!
К у м а н ь к о в. Вы? Как вы узнали мой адрес? Что случилось?
Г р у з д ь. А что могло случиться? Просто шел мимо и вот решил зайти. Так сказать, поздравить.
К у м а н ь к о в. С чем это, интересно?
Г р у з д ь. Не прибедняйтесь, Павел Дмитриевич, не скромничайте. У вас во дворе новый гарнитур сгрузили — царские хоромы для такого строить надо. Кстати, я бы его в гостиную внес, а не держал на улице, не ровен час дождичек пойдет. А вещь дорогая, импортная.
К у м а н ь к о в. Этот гарнитур не мой, произошло какое-то недоразумение.
Г р у з д ь. И сколько же вы уплатили за это «недоразумение»?
К у м а н ь к о в. А кто, собственно, дал вам право разговаривать со мной подобным тоном?
Г р у з д ь. Тысячу триста рубликов, Павел Дмитриевич.
К у м а н ь к о в. Я не платил этих денег!
Г р у з д ь. Разумеется, разумеется. Всем этим распорядилась ваша жена.
К у м а н ь к о в. Ложь!
Г р у з д ь. А муж да жена — одна сатана. (Смеется.)
К у м а н ь к о в. Ах, так это вы все подстроили? Это вы сунули мне взятку?!
Г р у з д ь. Ну, зачем так грубо — взятку? Мы же с вами деловые люди. Да и что теперь об этом рассуждать? Мудрецы говорят: историю вспять не повернуть. А история эта скверная. Если, конечно, всплывет наружу. Только кому это выгодно? В ваших и наших интересах, уважаемый Павел Дмитриевич, предать забвению все это.
К у м а н ь к о в. Мерзавец… Я заявлю в прокуратуру, сейчас же позвоню в следственные органы!
Г р у з д ь. А на кого, Павел Дмитриевич? Улик против нас нет, а у вас в доме финский гарнитур, лаком и бронзой сверкает. Благоразумие и взаимное понимание проявить надо, дорогой ревизор. И над всеми нами вечно будет сиять голубое небо. (Встает.) Разрешите откланяться. Привет жене.
К у м а н ь к о в. Стойте! Думаете, из меня сотворили взяточника? Думаете, я трус, негодяй и проглочу все?
Г р у з д ь. Да ведь вас колотит. От страха. Вот и руки дрожат.
К у м а н ь к о в. Нет, страшно не то. Чудовищно, что такие, как вы, хотите разрушить, уничтожить во мне — человека, личность, гражданина! Сейчас же увозите со двора эту проклятую мебель. Слышите?!
Г р у з д ь. Полноте, Павел Дмитриевич. Из этой петли вам уже не выбраться. А ловко мы вам ее на шею накинули, а? (Смеется, обрывает смех.) И помните об этом, ревизор, всегда, всегда. Зарубите себе на будущее!
К у м а н ь к о в. На будущее? Не будет у вас будущего… (Не помня себя, хватает со стола какой-то тяжелый предмет, бьет им Груздя.)
Груздь падает. Приходит в себя, пятится.
А-а-а!.. (Падает на диван. Лежит в той же позе, что и перед первым сном.)
Постепенно снимается свет. Звучит тихая мелодия. Вдруг Куманьков вскакивает, мечется по веранде.
Тишина обрывается треском пишущей машинки.
Загорается свет. Кабинет следователя. Н е с т е р о в сидит за письменным столом, печатает на машинке. Гудит зуммер селектора.
Н е с т е р о в (включает селектор). Старший инспектор Нестеров!
Г о л о с. Товарищ старший лейтенант, докладывает дежурный старшина Васильев.
Н е с т е р о в. Слушаю вас.
Г о л о с. Тут пришел какой-то гражданин. Утверждает, что он совершил… убийство!
Н е с т е р о в. Пьяный?
Г о л о с. Нет, вроде бы трезв.
Н е с т е р о в. А вы уверены, что он в своем уме?
Г о л о с. Отвечает как будто разумно. И внешний вид его подозрений не внушает…
Н е с т е р о в. Хорошо, проводите его ко мне.
Г о л о с. Слушаюсь, товарищ старший лейтенант!
Н е с т е р о в (выключает селектор, закуривает). Суббота, а поработать не дают. Так статью никогда и не закончишь. Благодать журналистам: заперся у себя дома в кабинете и строчи… (Убирает машинку.)
Стук в дверь.
Да, войдите!
В кабинет входит К у м а н ь к о в.
К у м а н ь к о в. Вот явился. Сам…
Н е с т е р о в. Ну, садитесь.
К у м а н ь к о в. Благодарю. Фамилия моя Куманьков, величать Павел Дмитриевич.
Н е с т е р о в. Старший инспектор Нестеров, следователь. Так что у вас, Павел Дмитриевич?