П е т р П е т р о в и ч. Именно: на моих глазах была совершена попытка овладения чужой, незамужней, свободной женщиной! Я, уважаемая Лариса Павловна, не допускаю мысли, что вы могли добровольно участвовать в этом.
Л а р и с а. В чем участвовать? Что-нибудь произошло? Ничего не помню, все до сих пор как в тумане…
П е т р П е т р о в и ч. Слышите? Стыдно, молодой человек!
К а т е р и н а. А ну, суженый, шлепай домой.
К у к у ш о н о к. Ты чего подумала? Чего подумала? Шуток не понимаешь?!
К а т е р и н а. А я-то еще давеча подумала: чего это он мне путевку в дом отдыха сует? (Бьет его по затылку.)
К у к у ш о н о к. Мужнюю заботу не ценишь. Семен Семенович, подтверди!
С е м е н С е м е н о в и ч (свирепо). Ненадежный ты человек, ненадежный…
К а т е р и н а. Я и без свидетелей заботу твою сейчас оценю. Топай!
Кукушонок и Катерина уходят.
Б е л о г л а з о в. Да, власть — веселая вещь.
П е т р П е т р о в и ч (о своем). Понимаете, только что отошел за сигаретами…
Л а р и с а. Принесли? А чего это у вас очки на носу прыгают? Уж не ревнуете ли вы, неужели способны?
С е м е н С е м е н о в и ч. Не так вопрос ставите, Лариса Павловна. Право на это он какое-нибудь имеет?
С у м н и т е л ь н ы й. Отойдем в стороночку, Федор, покурим. Кино вблизи смотреть вредно.
П е т р П е т р о в и ч. Да, я, наверное, глупо выгляжу. Удивительно: самые значительные и даже счастливые события в моей жизни происходят в самые… смешные и нелепые мгновения.
Л а р и с а. Это звучит почти как признание в любви.
П е т р П е т р о в и ч (испуганно). Нет! Я должен еще все проанализировать.
С е м е н С е м е н о в и ч. И решить уравнение с тремя неизвестными…
П е т р П е т р о в и ч. Да, к этому я еще внутренне не готов. Не готов! (Уходит.)
С е м е н С е м е н о в и ч. А женщины решительных любят. И солидных в своих чувствах. (Покидает площадку.)
Б е л о г л а з о в. Чему вы улыбаетесь, Лариса Павловна?
С у м н и т е л ь н ы й. Двух петухов стравила, забава.
Л а р и с а. Нет, любое отрицание там, где можно просто обойтись молчанием, означает надежду. (Уходит.)
Слышно, как подъезжает автомашина, хлопает дверца.
Появляется К с е н и я, она в плаще, из-под которого виден белый халат. В изнеможении опускается на скамейку.
Б е л о г л а з о в. Ксения, что с тобой? Случилось что?!
К с е н и я. Погоди, сейчас в себя приду. Да чего ты всполошился так? Может, это я от радости, от нее ноги тоже не держат.
Б е л о г л а з о в. Напугала ты меня…
К с е н и я. Человеку жизнь спасли. Машиной на дороге сбило. Три часа в реанимации был. А глаза открыл — они у него синие-синие, для радости созданные, любимые кем-то… Из армии только демобилизовался.
Б е л о г л а з о в. Золотая ты у меня, Ксенюшка, таким при жизни памятники ставить надо.
Пауза.
К с е н и я. Поседел ты у меня, Федя.
Б е л о г л а з о в. Это от дыма: курю много.
К с е н и я. На выпускном вечере был? С дочкой-то как поладили?
Молчание.
Ох, как хочу в тебя поверить, Федор!
Появляется И р и н а, она в нарядном белом платье. В глазах слезы.
И р и н а. Мама!
К с е н и я. Ирочка, дочка моя… Прости, что на вечере твоем не была, радость с тобой не разделила: работа у меня такая, окаянная, не бросишь. А дрожишь-то чего вся?
И р и н а. Мама, пусть он уйдет!
К с е н и я. Что ты еще натворил, Федор?! Молчите оба?! Я вам что — неживая, деревянная? Ты на выпускном вечере был?
И р и н а. Был. Лучше бы не был! Лучше бы его вообще не было!
К с е н и я. О родном отце так…
Б е л о г л а з о в (вдруг опускается на колени). Прости меня, дочка.
Пауза.
И р и н а. Как ты мог? Как ты мог?!
К с е н и я. Господи…
И р и н а. От подруг, от ребят, от всех в школе я защищала тебя, выдумывала, врала — мой отец самый добрый, самый чуткий, самый лучший! Я гордилась тобой! (Не в силах говорить.) Когда я увидела тебя в дверях нашего класса, я готова была сгореть от стыда, нет — выброситься из окна… Меня удержала только мама: в тот момент я подумала о ней. А тебя ненавидела. Ведь так можно возненавидеть на всю жизнь! (Обнимает Ксению.) Ой, как мне горько, мама…