К с е н и я. Успокойся, успокойся, доченька.
Молчание.
Вот ты и школу у меня закончила. Умница. А куда дальше учиться пойдешь, не решила еще?
И р и н а. Я работать пойду.
К с е н и я. Хотела же геологом стать.
И р и н а. Это чтобы от дома быть подальше. От такого дома!
К с е н и я. Идем, доченька, домой, идем.
Ксения и Ирина уходят.
Б е л о г л а з о в. Обидел я ее. Горько обидел.
С у м н и т е л ь н ы й. Тем, что на свет народил?
Б е л о г л а з о в. Пустое говоришь, дед.
С у м н и т е л ь н ы й. Чего незажженную сигарету сосешь? На, прикури.
Какое-то время оба молчат.
Б е л о г л а з о в. Иришка моя десятилетку закончила.
С у м н и т е л ь н ы й. Всем двором сегодня поздравляли…
Б е л о г л а з о в. А я опоздал. С приятелями задержался. Ну и решил заявиться на ее выпускной вечер. И только тогда дошло, когда порог школьный переступил, — в каком же виде? Цветочки жиденькие ей протянул. Она сделала вид, что не знает меня, недостоин я ее отцом называться. Всю жизнь ее спину помнить буду, сгорбленную, вздрагивающую, с плечиками хрупкими. И это в торжественный для нее день! (Не то со свистом затягивается сигаретой, не то всхлипывает.) А кому, как не мне, сироте, потерявшему родителей в годы войны, не знать ту боль, которую дочери нанес. (Давит окурок.) Нет, все, что в капсулу запакую, кровью напишу. Уж если прочтет кто, пусть душой содрогнется! (Уходит.)
С у м н и т е л ь н ы й. Ишь как человека скрутило: сломится или разогнется?
Появляется М а к с и м М а к с и м о в и ч.
М а к с и м М а к с и м о в и ч. Не спится что-то. Федора Белоглазова сейчас встретил, посмотрел он на меня так, словно сквозь стену, головой даже не кивнул. Пьян, что ли, опять?
С у м н и т е л ь н ы й. Трезв. Трезв как никогда.
М а к с и м М а к с и м о в и ч. Отчего же такое неуважение к моей личности? Вроде бы не единожды в одной купели на троих крестились?
С у м н и т е л ь н ы й. В купели этой люди догола раздеваются, а голым и король смешон!
М а к с и м М а к с и м о в и ч. На что это ты намекаешь, адмирал?
С у м н и т е л ь н ы й. Сам мозгами шевели. Забыл про капсулу-то?
М а к с и м М а к с и м о в и ч. Нет, это что — серьезно? Летопись о нас Федор пишет?
С у м н и т е л ь н ы й. Точку на последнем свидетельстве поставил.
М а к с и м М а к с и м о в и ч. Черт знает что. И думаете, многое он о нас знает?
С у м н и т е л ь н ы й. Понагляделся.
М а к с и м М а к с и м о в и ч. Да это предательство какое-то. Жильцы дома спокойно ко сну отходят, а за их спиной — человек с ножом!
С у м н и т е л ь н ы й. С авторучкой да с фактами — оно страшней.
М а к с и м М а к с и м о в и ч. Ты что, святой или в небытии пребываешь, персональный пенсионер? Поднять всю общественность на ноги надо!
С у м н и т е л ь н ы й. Вот и поднимай.
М а к с и м М а к с и м о в и ч. И подниму! Я в этих дрязгах солдат обстрелянный. Я этого безобразия не допущу. (Кричит.) Семен Семенович, Петр Петрович, жильцы!
С у м н и т е л ь н ы й. Может, пароходный гудок завести? Он вмиг всю нашу гвардию поднимет.
М а к с и м М а к с и м о в и ч. Шуточками отделываешься, адмирал, бдительность потерял.
С у м н и т е л ь н ы й. Да, в таком деле лучше перебдеть…
Во дворе появляются С е м е н С е м е н о в и ч, П е т р П е т р о в и ч и К у к у ш о н о к. У Кукушонка под глазом пластырь.
С е м е н С е м е н о в и ч. Здесь дадут наконец отдохнуть солидному человеку?
М а к с и м М а к с и м о в и ч. Царство небесное не проспите, Семен Семенович.
П е т р П е т р о в и ч. Говори языком истории: в нашем дворе царит вечное безвременье…
К у к у ш о н о к. Что за шум, а драки нету?
С у м н и т е л ь н ы й. Развоевался Аника-воин, только поле боя, видать, не в твою пользу: пластырь вон под глазом.
М а к с и м М а к с и м о в и ч. Сейчас не время для раздоров, наша сила в монолитном единстве!
П е т р П е т р о в и ч. А что, собственно, произошло за этот мизерный отрезок времени?
М а к с и м М а к с и м о в и ч. В нашу дворову бочку меду кое-кто решил подмешать ложку дегтя!
С у м н и т е л ь н ы й. Оратор, Цицерон…
Появляется Л а р и с а П а в л о в н а.