Летний вечер, но еще светло. Постепенно утихают звуки трудового дня.
На площадке С у м н и т е л ь н ы й, он чистит свою морскую амуницию: надраивает пуговицы, кокарду с крабом на фуражке, нарукавные нашивки. Появляется И р и н а, она явно взволнованна.
И р и н а. Здравствуйте, Иван Иванович!
С у м н и т е л ь н ы й. Здравия желаю.
И р и н а. Отец с работы не приходил? Может быть, вы его проглядели?
С у м н и т е л ь н ы й. Я здесь во дворе вроде как за вахтенного, у меня и мышь не проскочит. А чего это ты зарделась вся, места себе не находишь?
И р и н а. Вы на пустырь сегодня ходили?
С у м н и т е л ь н ы й. Вот оно что… Ходил, и доску с объявлением видел, и вернулся, очки с собой прихватил для верности, чтобы убедиться.
И р и н а. Значит, наш дом теперь сносить будут?
С у м н и т е л ь н ы й. Тебя это интересует?
И р и н а. А чего же еще?
С у м н и т е л ь н ы й. Врать убедительно не научилась. И не учись! От другого продохнуть не можешь: имя твоего отца там красуется — «Бригадир строительных работ тов. Белоглазов Ф. Ф.».
И р и н а (не сразу). Значит, отца и правда на работе ценят?
С у м н и т е л ь н ы й. Не ценили б, не доверили.
И р и н а. А знаете, он и пить бросил, третий день уже… (Оглядывается.) Хорошо-то как здесь у нас, расставаться со всем этим не хочется. Ведь я на этой детской площадке выросла, на этих качелях качалась и в этом белом кителе вас помню, когда вы с очередного рейса приходили. Все помню.
С у м н и т е л ь н ы й. А ты, дочка, в памяти своей только доброе держи, а зло, обиду всякую как сорняк выплевывай. Трудно это, а иначе не проживешь.
И р и н а. И почему вас во дворе все побаиваются?
С у м н и т е л ь н ы й. За язык, без костей он.
И р и н а. Добрый вы, уютный какой-то. (Целует его, убегает.)
С у м н и т е л ь н ы й. Ишь ты, расцвела как. Отец!
Появляется К а т е р и н а, она с коляской.
К а т е р и н а. Федор еще не заявился?
С у м н и т е л ь н ы й. Нынче спрос на него…
К а т е р и н а. Половину квартиры вверх дном перевернул, живем как на свалке.
С у м н и т е л ь н ы й. Сама затеяла.
К а т е р и н а. Отпуск, дура, взяла, мусорщиком стала. (Вываливает из коляски старый паркет.)
С у м н и т е л ь н ы й. Универсальная у вас колясочка-то, чего только в ней не возили…
К а т е р и н а. А чего, Колька с Зинкой из нее выросли, не пропадать же добру.
Появляется К у к у ш о н о к.
Чего столбом стал?
К у к у ш о н о к (заикаясь). Кончили? С паркетом, говорю, пошабашили? Вот старый вывозишь…
К а т е р и н а. Тебя бы запрячь, да умелец ты у меня только в одном: в цирке хвосты лошадям заплетать.
К у к у ш о н о к. У хищников я!
С у м н и т е л ь н ы й. Катерина, а ты поосторожней с ним будь, может, он с тиграми на короткой ноге?
К а т е р и н а. Я у него укротительница! А ну бери коляску.
К у к у ш о н о к. Катюша, по-человечески с тобой можно? У меня сердце кровью обливается, когда я тебя за работой вижу. В отпуске ведь. Ну, чего бы тебе в дом отдыха не податься?
К а т е р и н а. Патоки много размазываешь.
К у к у ш о н о к. Клянусь, сегодня же путевку тебе вручу!
К а т е р и н а. Чего ты мне со своей путевкой навязался? Никуда я не поеду!
Появляется Б е л о г л а з о в, он в рабочей спецовке.
С у м н и т е л ь н ы й. А вот и мастер явился не запылился.
К а т е р и н а. Ну вот что, мастер, мне чтобы сегодня работу закончить!
Б е л о г л а з о в. Об этом только и хотел просить тебя, Катерина. Бригаду новую принял, ребята молодые, необученные, притереться к ним надо. Теперь на стройке дневать и ночевать буду.
К а т е р и н а. Так и берись за дело! (Уходит.)
К у к у ш о н о к. Белоглазов, отойдем в сторонку. (Оглядывается.) Как мужчина мужчине. Паркет сегодня не перебирай!
Б е л о г л а з о в. Это почему еще?
К у к у ш о н о к. Дай мне одни сутки! А Катерину я уговорю, уедет она.
Б е л о г л а з о в. Толковее объяснить можешь?
К у к у ш о н о к. Судьба моя на волоске висит. Или я куплю крокодила, или пусть меня самого живьем проглотят!
Б е л о г л а з о в. Болен, что ли?
К у к у ш о н о к. Ничего не скажу тебе больше. Душу б тебе наизнанку вывернул, да ты — летописец, такое на меня потомкам наклепаешь…