Глава 25
Следующее утро встретило головной болью. Чириканье шумных ласточек только раздражало, а солнечная погода за окном, вопреки обыкновению, нагоняла тоску. «Я бы с радостью прогуляла работу и взяла отгул. Но кто мне его даст накануне закрытия месяца?». Потому, припудрив круги под глазами, я неохотно потащилась на автобусную остановку. Если занять места на «галерке», можно наверстать упущенные минуты сна. И вздремнуть пока автобус, пыхтя, ползет в сторону загородной промзоны.
Я не могла выкинуть из головы девочку Люсю, в жизнь которой я так беспардонно хотела вмешаться. И ее мать с усталыми прозрачными глазами. «Ну что за глупость!» — корила я себя, — «Как можно было решиться на такой необдуманный поступок?». Я без конца представляла эту женщину. Как она берет в руки письмо, открывает и читает его. Как меняется ее лицо по мере осознания прочитанного. Что она стала бы делать? Устроила мужу «разбор полетов», или молча проглотила бы обиду?
«Кто я такая, чтобы судить других? Избалованная девчонка, в свои 25 до сих пор живущая с мамой. Которая капризно воротит нос от достойных кандидатов на ее худосочную руку и не очень здоровое сердце». Я настолько увлеклась самобичеванием, что была готова поставить себя в угол. Как это делала бабушка, когда мы с Эдиком сильно шкодили. И лишить себя сладкого на неделю! Нет, недели мало. Как минимум, на месяц!
Как ни странно, встреча в подъезде вернула мне возможность мыслить здраво. И я с радостью осознала, что обида, накрывшая меня волной накануне, внезапно прошла. И уступила место ощущению грустной безысходности. И вправду, моя жизнь была похожа на анекдот. «Что это? Карма? Быть вечной любовницей без шанса стать женой?».
Хотя, в этот раз роль любовницы мне не предлагали. Можно ли считать изменой переписку? Если твой муж делится сокровенным с посторонней женщиной — это эмоциональная измена. Верка, которая пару раз практиковала связи с женатиками, говорила, что эмоциональная измена куда опаснее физической. Так что, я была эмоциональной любовницей Олега почти целый месяц! Прелюдия была прекрасна, сам процесс — выше всяких похвал. Но до оргазма мы так и не дотянули.
Дома, с порога, я учуяла аромат жареных сырников. Мама с деревянной лопаткой в руках дежурила у плиты, переворачивая скворчащие и румяные пышки с боку на бок. Я схватила один, еще горячий с тарелки на столе.
— Лен, хоть разденься! — погрозила она деревянной лопаткой.
Но вместо этого я, усевшись с ногами на диванчик, принялась жевать сырник.
— Мам, — вопрошающе начала я, облизывая жирные пальцы, — а папа тебе изменял?
Мама, не реагировала, ковыряя лопаткой в сковороде. Я прожевала, собираясь повторить свой вопрос. Но она вдруг обернулась.
— Ты имеешь в виду эту его, вторую семью? — ехидно спросила она. И я чуть струхнула, что затеяла разговор. Но пути назад не было.
— Нет, — покачала я головой, — я имею в виду вообще. Раньше, еще до нее.
Мама оскорблено хмыкнула. А потом задумчиво уставилась в пол, будто вспоминая что-то.
— Я, конечно, не могу знать всего, — начала она, — но, пока он работал в городе, думаю, нет. А уж когда начал колесить на своем тарантасе, то и знать не знаю!
Мама выложила новую порцию сырников поверх уже остывших и выключила газ.
— Со сметаной! — кивнула она на мисочку, стоявшую в центре стола. Потом села на край дивана и продолжила.
— А потом, мы уже и не жили, — она запнулась, — ну, как живут муж и жена. Ты выросла, — грустно вздохнула она, — и мы тоже.
Я сидела молча, медленно дожевывая сырник и сожалея, что вынудила маму вернуться к этим неприятным для нее воспоминаниям.
— Но тебя отец любил. Я всегда знала, что он вернется! — уверенно покачала головой мама и посмотрела на меня с укоризной. — Лена, ну со сметаной же! Горе ты мое.
Она подняла руку и поправила выбившуюся из-за уха прядь моих волос. Я посмотрела на ее родное и такое знакомое лицо, грустные глаза, окруженные маленькими лучиками морщинок. И самую глубокую морщинку на переносице, от постоянно хмурого выражения на лице. Мамины руки пахли сливочным маслом, теплом и детством. И я, поддавшись инстинкту, прильнула к ее плечу.
— Леночка, что с тобой? Ты в последнее время какая-то грустная? — тихо прошептала мама в мою макушку. Я сглотнула застрявший в горле тяжелый комок. А может быть, сырник… И, как обычно, списала все на работу.
— Конец месяца, ты ж знаешь! Завал!
Ночью я спала крепко, совсем без сновидений. И наутро ощутила себя бодрой, как не было уже давно. «Я вернулась», — с радостью осознала я, глядя на себя в зеркало. Коробку с письмами я спрятала обратно в шкаф. С глаз долой, из сердца вон! Туда же, в коробку сложила подаренную Олегом брошку, капельку лунного камня и бумажный букет. И туда же хотела упаковать статуэтку с ласточками. Вокруг моего балкона целый день кружили стайками живые, реальные птицы!
Я вышла на улицу и бодро улыбнулась новому дню. До автобуса было еще целых двадцать минут. А значит, можно было не спешить, и насладиться утренней росой на протоптанной пешеходами тропинке. По дороге сунуть нос в раскрывшийся цветок на клумбе соседнего дома. Понаблюдать за шпицом, обгоняющим свой поводок.
Любопытно, что размер собаки обратно пропорционален громкости ее лая. Рыженький Шпиц, с забавной кличкой Ёлка, при встрече неизменно облаивал меня. И было непонятно, то ли от радости, то ли наоборот.
— Лена, — услышала я свое имя. На лавочке у подъезда сидел мужчина. Выходя из дома, я его не приметила. Серая ветровка, какая-то нелепая стрижка на русых волосах, тяжелые, видимо, от хронического недосыпа, веки.
Я вопрошающе взглянула на него. И он повторил мое имя, будто убеждая в том, что я не ослышалась.
— Мы знакомы? — покачала я головой в ответ.
Мужчина замешкался и посмотрел в сторону, туда, где гуляла Ёлка.
— Смешная собачка, — улыбнулся он.
— Да, — подтвердила я, выжидающе глядя на него. — Так… мы знакомы? — повторила я свой вопрос.
Мужчина поднял глаза и как-то обреченно кивнул. Я ожидала, что он скажет еще что-то, но он молчал.
— Я сломал ногу, — он показал на свою правую ступню. И только тогда я увидела гипс. — Не опасно. Но все-таки, в больнице продержали трое суток.
Он делился своим несчастьем так, будто мне было до этого дело. Я пожала плечами.
— Мне очень жаль, но чем я могу помочь?
Мужчина поймал мой взгляд и произнес вполголоса:
— Я Олег.
От неожиданности я чуть не прыснула. «Хватит с меня Олегов!».
— Что? — я сделала шаг назад, будто человек с загипсованной ногой мог кинуться на меня, как Ёлка на майского жука.
— Ты, наверное, представляла меня иначе, — он грустно вздохнул.
Я непонимающе уставилась на этого незнакомца. Я видела его впервые! В мыслях один за другим стали возникать вопросы: «Некий посторонний человек нашел наш тайник. Прочел чужую переписку и выдает себя за Олега?».
Я криво усмехнулась.
— Как всегда, нога сломалась в самое неподходящее время. — Он достал из-за спины деревянный костыль. — Пока лежал в палате, думал, как тебя предупредить. Но поручать кому-то такое важное дело не решился. Прости, что не пришел в субботу.
Мужчина, ловко управляя костылем, встал со скамейки, и выпрямился. Я смотрела на него снизу вверх. Хотела что-то спросить, но никак не могла решить, с чего начать. Он, увидев мое замешательство, тихо произнес:
— Могу я пригласить тебя на чай? По ресторанам я пока не ходок. Хотя бы на второй этаж вскарабкаться. Да и Барсик все время спрашивает о тебе.
— Второй? — прервала я. — Второй этаж?
— Да, в четвертом подъезде! Я как-то раз махал тебе с балкона, — он смущенно отвел глаза, — но ты, наверное, не заметила.
Конец истории.