27
Декорации вокруг меня рухнули, и в красном мареве я распознал свою грозную размахивающую тень. Далёкий сатанинский зов из прошлого, доходя волнами, закричал:
«Тысячи химер жалили меня. Как саранча, их не сосчитать. Они лезли под мою кожу. И мои силы истощались на терпение. Я становился с каждой минутой слабее, но в жилах загорелась ненависть. Крупицы соли заскрипели на моих зубах. Мускулы напряглись, как тетива, а на щеке засохла пена бешенства. В руках моих меч. Одному мне ведомо, какая сила зиждется в нем. И я не дам стихии пожрать себя. Теперь я их судилище. Поздно отступать. Пусть познают же моё возмездие. Не одна нота на лире милосердия больше не дрогнет, – крик становился всё громогласней. -
Время плясок смерти! Фиговые листы сорваны. Огонь беспощадного праведника сожжёт ваши телеса.
Вы, которые издевались надо мной! Отныне я кость в вашем горле, игла в темени, ртуть в жирном супе. Я собираюсь на войну, и вы падете, пополнив поля смерти. Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!»
28
«Ха-ха-пик-ха, ха-пик-пик-ха, пик-пик-пик-пик». Весь в испарине я сдернул повязку с глаз. Мне звонила мама. 8 утра, рановато.
– Сынок, – дрожащим слабым голосом сказала она. – У меня приступ. Звони в клиническую неотложку, – Я дрогнул и спросонья переспросил:
– Мама, что такое? Куда звонить?
– В платную клини… Неотложку.
Я в вскочил в кровати, пребывая в ступоре и страхе.
– Всё плохо, сынок. Ты мой любимый сынок.
– Мамуля. Стой. Не сбрасывай. Я сейчас позвоню в скорую и отвечу. Не клади трубку. Не клади трубку!!!
Пульсируя и спотыкаясь, я еле вспомнил мамин адрес и вызвал платную скорую.
В неконтролируемом ужасе, словно демонский смех до сих дребезжал вокруг, я оделся и выскочил из дома.
На улицах были пробки. Мои ноги бежали, как никогда не бегали. Задыхаясь от привкуса железа во рту, я набирал мамины цифры, потому что сам её нечаянно сбросил, общаясь с диспетчером. Мама не отвечала. «Блять!! Нет, нет. Отвечай». Я бежал ещё быстрее и залетел в трамвай с закрывающимися дверьми. (/)
29
«Почему я не живу так, как могу бегать?! Я бы достиг таких вершин!! Тьфу, блять. При чём тут это?! Мамуля. Живи. Надо жить, мама. Да. Ха-ха-ха. А я ведь забыл про свою безработицу. Какая же я сука! Мама. Что с тобой?! Прободение? Но это не так опасно, чтобы ты сегодня умерла. Голос какой слабый!! Нет. Остановись, выдохни. Почему именно сейчас стоит перед глазами эта тварь из школы?! Я доберусь до тебя, до твоего отца, рождённого в муках сифилитической шлюхой. Я доберусь до вас. Да какая разница?! Как же похуй, урод. Сейчас умрёт мама, и что будет?! Ничего не будет, дурак! Дорогая мамочка. Не болей, пожалуйста. Я очень люблю тебя! Но мама об этом не знает, потому что сын только и делает, что курит на балконе. Замолчи. Какое выражение красивое «инфант террибль». Пошёл ты нахуй. Надо было её устроить в стационар, но я же не знал. Почему её не принимали?? Хорошо хотя бы, что сейчас ответили. Ничего хорошего. Всё очень хуёво! – я догрыз последние остатки ногтей от нервной чуши, спрыгнул со ступеней, и с заплетающимися от скорости ногами побежал к маминому дому: – Вот он уже! За магазином! А вдруг она умерла??!!.. Нет, она не умерла. Чёрт, я не знаю, как сильно продавливать грудную клетку при реанимации. 5 см. И что? Я не представляю, как сильно нажимать. Как мама говорила, решай проблему по мере поступления! Чёрт! Сука! Блять! Я не взял ключи! Фу, успел придержать дверь. Если входная закрыта, пиздец. Почему я такой дебил?! Как можно было забыть ключи. Пожалуйста, пусть будет открыто! Пожалуйста, пусть будет открыто!.. Фух. Открыто.»
30
Я забежал в комнату.
«Мама, я тут. Всё хорошо. Скорая уже подъезжает», – поцеловал я её в лоб. Мама не отвечала, периодично вдыхая. Я взял полуфабрикаты из морозильника и приложил к её животу. Ёе скрюченное на боку тело лежало без сознания. Кровавая рвота была повсюду вокруг её серо-синего рта. Но сильный пульс обнадёживал меня. Значит ещё поживет.
«Слышишь, ма, сейчас приедут доктора. Уже совсем скоро. Потерпи немного», – поглаживал я её руку с влажными глазами.
«Что-то ты расслабилась, дорогая моя,-холодный пот с её лба покрыл мою руку, и она что-то проговорила в бреду. – Отдохни. Отдохни немного…»
31
– Простите. Выйдете, пожалуйста, из палаты.
– Да, секунду.
Я поднялся с места, поцеловал маму, прошептал ей пару слов на ухо, погладил по голове и пошёл в полузабытьи домой немного поспать. Помочь ей я уже не мог.
Она находилась в коме в палате интенсивной терапии, и её готовили к операции. Состояние оценивали как тяжёлое. Особо тяжёлое. Она потеряла много крови – прободная язва вызвала обширное желудочно-кишечное кровотечение. Перитонит усугублял ситуацию. Врач не отрицал летального исхода. И я всё понимал. Шёл, курил и ничего вокруг не слышал и не видел. (–..)