Она пожала плечами:
— Судя по всему, то же, что и ты — развлекаться. Ведь если отбросить все эти твои сказки о помощи Шерам, то ты просто-напросто развлекалась.
— Я же отдала им всё!
— Потому что знала уже, что сюда вещи из того мира не попадают. А если бы попадали? Думаю, тогда ты проверила бы, что зашито в поясе, который носила под платьем.
— Я не воровка. Как вы можете…
Вия тихонько засмеялась:
— Ну, вот ты и немного успокоилась, да?
— Так вы нарочно?
— Нарочно. Но учти, что ты не испытала настоящего соблазна. Если бы сюда можно было что-то забирать, о-о-о… тебе пришлось бы пережить не одно сомнение! И если бы с фаворитками первого министра всё не было так печально… Неужели ты не соблазнилась бы ролью одной из первых дам Богемии?
Я смотрела на неё, не веря своим глазам, и слушала, растерявшись до немоты. Эта всегда деловитая, трезвомыслящая и хитрая женщина говорила сейчас так, как будто для неё и Богемия, и мои тамошние приключения были реальностью. Наконец я сумела выговорить:
— Вы поверили, Вия! Вы действительно верите! А я боялась, что вам покажется, будто я накурилась какой-то дряни или свихнулась.
— Я, знаешь ли, давно отвыкла всё списывать на безумие и наркоту. И, представь себе, так жить куда интересней.
— Спасибо! Честное слово, вы не представляете, как вы меня поддержали. Так ужасно, когда никому, ну, совершенно никому нельзя рассказать…
— Да-да, — перебила она меня. — Только сейчас не время для чувствительных сцен. Ты права, что волнуешься. Но не права в объяснениях, почему должна это делать.
— Не права? А из-за чего же я, по-вашему, должна волноваться?
Теперь Вия прошлась по комнате, вертя в руках какой-то брелок. Когда-то она курила, потом бросила, но с тех пор часто крутила что-либо в руках, чтобы они не тянулись к сигаретам.
— Как ты считаешь, откуда на решётке взялись лев и единорог? — ещё медленнее, чем обычно, протянула она.
— Украшения, — пожала я плечами.
— Да-а-а? Пошли посмотрим.
Мы вышли на балкон. Вия спросила, где были на решётке лев и единорог. Я показала. Она внимательно осмотрела эти места. Изучила всю решётку. Перегнувшись через перила, посмотрела на соседние балконы. Я проследила за её взглядом: нет, не было у соседей никаких украшений на балконных решётках.
— А кто ставил эти решётки?
Я объяснила.
— Вот что я тебе скажу, — сказала Вия, в конце концов. — Мы уйдём, а ты закройся хорошенько и ложись спать. И пока я завтра тебе не позвоню или сама не приду, ничего не делай, даже из квартиры не выходи. И, главное, не вздумай разговаривать с Корнеем или впускать его, чего доброго, в квартиру. Даже если он пообещает отдать эти фигурки. Даже если пообещает золотые горы. Даже если скажет, что говорил со мной, Сёмой, твоими родителями. Даже если будет угрожать тебе. Не говори с ним, ты поняла. Ни через дверь, ни по телефону. Есть люди, которые могут убедить других в чём угодно. Он, похоже, из их числа.
Когда Вия и Ференц ушли, я заперлась на все замки, засовы и щеколды, которые имелись в квартире, и уныло растянулась на диване.
Хотя не люблю это делать, но пришлось себе сказать, что во время прихода Зиночки с компанией я поступила, как дура. Круглая или не круглая — не важно. Важнее то, что незнакомый человек с явно криминальными наклонностями получил в свои руки вещи, которые позволят ему влиять на два мира. Неважно, что он не сможет туда и оттуда таскать, например, оружие или ценности. И без того он сможет навредить, если он такой хитрый и бедовый, как был в Зиночкиной курилке и здесь, у меня.
Но Вия что-то сообразила, она явно о чём-то догадалась или знает, в какую сторону идти искать, чувствует, где «горячо». Уже хорошо, потому что мне ничего умного в голову не приходило.
Тогда я стала вспоминать о приключениях в Богемии, потому что тут особый ум не требовался. Рассуждать можно было разве что о том, кто и когда занял место госпожи Шер. Мэллой был уверен: я из Катакомб. Он говорил, что я не умею себя вести. Он, якобы, сразу меня вычислил по нелепым жестам и походке. Кастельмор — тоже? Да, капитан что-то подозревал — очень уж странно на меня поглядывал. А Фокс? Ну, викарию о своих подозрениях мог сказать Кастельмор, он ведь явно хотел подключить меня к какой-то интриге. Интрига же затевалась во дворце маленькой королевы Марии, потому что когда она заболела, Кастельмор на время потерял ко мне интерес и оставил в покое.
Но остальные… В смысле — почему моё поведение и манеры ни у кого не вызывали удивления или даже простого интереса? Виконт Питт, например, не считал меня странной. Ладно, женщина, что притворялась госпожой Шер до меня, вела себя, как я, у неё были похожие манеры. Но почему простодушный виконт ни разу не посмотрел на меня так, словно я делаю что-то нелепо или неправильно? Опять же, Морис, Дюпон, Андре… да прохожие на улице обязательно как-то отреагировали бы, если бы я «вихлялась», как выразился Мэллой, если бы не могла ступить по-людски, опять же по его словам. И мне кажется, что и по пути в Аркадию, и в Аркадии люди ходили и двигались не как-то там по-особенному.