Потом мне стало тепло, уютно и мягко. Рядом со мной тихо говорили двое, не желая будить. Я узнала эти голоса: госпожа Ким и наша директриса.
- Она удивительная. И как только ей хватило сил добраться до сюда? Не все взрослые в состоянии это сделать.
- Не знаю, как она это сделала, но Кристоф теперь стал гораздо сильнее благодаря её магии. С ним и раньше было тяжело справиться, так чего ожидать теперь? Госпожа Ким, это ваша вина. Вы должны были следить за Викторией как раз для того, чтобы не допустить такой ситуации. Кто теперь возьмёт всю ответственность за случившееся? Чего нам теперь ожидать? Ладно. Забудьте, что я только что сказала. Всё будет хорошо, ни о чём не волнуйтесь.
- Но как нам следует поступить? - спросила преподавательница, проглотив обиду.
- Ждать. Это единственное, что мы можем.
- А Виктория?
- Кристоф её всё равно клеймил, от неё больше нет никакой пользы, оставьте её.
Женщины вышли, и я только тогда открыла глаза. Смысл сказанного не до конца дошёл до меня, но было больно. Как будто мной попользовались и выбросили. Обида и злость, до этого никогда так сильно не проявлявшие себя, теперь овладели мной полностью. Плюс сказались простуда и изнеможение: я несколько дней провела в лихорадке. Но и после того, как она спала, я ещё недели две лежала в лазарете.
Казалось, про меня все забыли. Мне иногда могли не принести поесть. К примеру, без ужина я оставалась чуть ли не через день. Да и то еда была не очень разнообразной, а о сладостях и фруктах даже мечтать было нечего. Я лежала далеко от окна, поэтому всё, что мне оставалось, так это спать и читать. Мне было необходимо помыться: простыни уже стали серыми от всей грязи, что скопилась на мне. Я не ходила в душ с того момента, как Кристоф похитил меня. Кроме медработника меня никто не посещал.
Через две недели мне разрешили вернуться в свою комнату. Первым делом я набрала ванну и долго-долго сидела в ней, оттирая с себя грязь. Я тёрла своё тело даже тогда, когда на нём уже ничего не осталось: всё равно чувствовала себя испачканной. Раньше я не понимала, что означает чувствовать себя после душа так, как будто заново родилась. Теперь узнала. Это неповторимое ощущение, когда голова не чешется, а ты пахнешь не потом и землёй, а гелем для душа с запахом шоколада, и вместо старой футболки из лазарета на тебе красивое яркое платье. Раньше я бы представила себя принцессой, но сейчас эта мысль показалась мне смешной. Я медленно прошла по комнате, оглядывая пустые столы и полки соседок, и остановилась у своей кровати, над которой висела полка с моей коллекцией. Усмехнувшись, взяла одну статуэтку в руки и внимательно её рассмотрела. Эта вещь казалась мне чужой. Неужели мне действительно нравилось заниматься собиранием подобной ерунды? Все эти цветы отвратительны. Вся их красота сохранена лишь с помощью льда, но на самом деле они давно уже умерли. В этих цветах я видела отражение самой себя.
Замахнулась и с силой кинула статуэтку в пол так, что она разлетелась в дребезги. То же самое произошло и со всеми остальными цветками. Я щёлкнула пальцами, разрушая заклинание вечной мерзлоты, и вскоре лёд превратился в холодную лужу, в которой плавали растения. Я смотрела на них и думала о том, как всё кругом отвратительно, как ужасен этот мир. Это был первый раз, когда в мою голову пришли мрачные мысли.
Я была жива, но в моей душе зияла дыра. Чтобы её заполнить, я решила потратить ещё больше времени на собственное обучение, и теперь занималась каждый день с десяти утра до десяти вечера, практически не делая перерывов. Мне нельзя было останавливаться в своём развитии.
Так я узнала, что Кристоф - один из самых сильных колдунов. Он являлся собирателем редких сил, но никто не знал, с какой целью он это делает. Мои силы тоже редкие, но из-за этого колдуна они стали гораздо слабее. Я окончательно поняла природу своих сил и разобралась в отличиях между существами с силами Севера и с силами холода. Первые были основной ветвью строения магических сил, а вторые - их побочная часть. Собственно, из этой побочной части пошли и все остальные силы.
С того похищения мне каждую ночь снились кошмары. Я всё время просыпалась в холодном поту, и мои шрамы ныли. Я переживала снова и снова те страшные сцены, и в итоге даже стала бояться ложиться спать. Правда, через пять дней я всё равно вырубилась, и тогда мне пришлось смириться с тем, что от этих кошмаров никуда не деться. С годами ужасы стали разнообразнее, но одно их объединяло: это никогда не были вымыслы, мне снились лишь реальные истории. И каждую ночь в течение всей своей жизни я просыпалась, а мои шрамы болели. Всё моё существование можно было охарактеризовать двумя словами: кошмары и боль.