Но персонал спал.
Что это была за ночь…
Когда подушки принялись порхать как воздушные шары, а у труб на крышах повырастали уши наподобие заячьих, попытался было прийти рассвет, но Пампушница замахнулась сковородой:
— Нет, еще не пора.
Та ночь очень долго не кончалась. Но персонал все равно проспал. И хорошо, потому что, честно говоря, наутро в группах был ужасный беспорядок.
А Жмоты замышляли месть.
Нетрудно заметить, что все свои чудеса Пампушница творила при помощи сковороды. К сожалению, Жмоты тоже это заметили.
Кончался последний день новогодних каникул. Воспитательница, которая дежурила в группе, где были Витек, Лешек и все остальные, рано погасила свет. Мальчики еще не спали. В окно они видели сторожиху с фонариком и сковородой. Она, как всегда по вечерам, отправилась на обход парка.
Минуту спустя ребята услышали ее крик.
Витек натянул брюки и выскочил в окно. Пампушница сидела прямо за домом. Сковороды у нее не было.
— Что случилось?! — крикнул Витек.
— Мне дали палкой по голове… — простонала волшебница.
— Где сковорода?!
— Отняли… — шмыгнула носом сторожиха.
Прибежали Лешек с Кругляшкой и другие.
И тут начинается последнее из новогодних чудес.
Потому что мальчикам тогда было по одиннадцать-двенадцать лет.
Все пятеро помчались вниз. По той аллейке, по которой отступили с победой Жмоты. На бегу мальчики как будто становились еще меньше, чем были, таяли в темноте.
А впереди, у ворот, колыхались, освещенные фонарем, силуэты тех, что недавно безнаказанно отобрали у них деньги.
Как это часто бывает, когда дело касается чудесных историй, возникли разные версии событий, разыгравшихся возле ворот.
По одной версии, сковорода, услыхав бегущих ребят, внезапно озарилась золотистым светом и сама принялась лупить по головам братьев и их двоюродного брата. Звон стоял такой, что его услышал даже Директор и в недоумении выглянул из дверей, что в конце концов явились строгие, но справедливые милиционеры…
Существует, однако, и другая версия.
Якобы Витек добежал первым и сзади набросился на Полуполусреднего. За ним подоспели остальные. По земле покатился клубок. Средний, Полусредний и Полуполусредний попытались научить мелкоту уму-разуму, но малыши так разъярились, что никакой науки не воспринимали.
Верно ли, что Лешек схватил подвернувшуюся под руку доску и саданул ею Среднего, а Витек впился зубами в лягнувшую его ногу?
Какую-то роль сыграли обыкновенные камни. Не все теперь можно установить. После того, что случилось у ворот, братья перестали появляться на территории Детского Дома. Товарищам своим об этой битве ее участники рассказывали всякий раз по-разному. А взрослым рассказывать у них никакого желания не было.
Мальчики выныривали из темноты один за другим. Фигуры их росли в перспективе аллейки. Возвращались окровавленные, но торжествующие.
Пампушницу повстречали на полпути к дому.
— Досталось нам, — сказал Зютек и выплюнул зуб.
Они были уже возле сторожихиной комнатушки. Пампушница посмотрела на них и нет чтобы обрадоваться, что отобрали сковороду, — расплакалась. Ясное дело — женщина, хоть и волшебница.
Привела ребят в свою комнатку. Суетится, ставит чайник. Благодарит. Наконец села. Положила Витеку холодную примочку на нос, чтобы остановить кровь. Витек как бы даже к ней притулился. Мальчикам немного неловко.
А она вдруг… начинает их жалеть:
— Бедняжечки вы мои…
Ребята попивают чай. Вспоминают, как было. Кто кому врезал.
Теперь они, пожалуй, побольше, чем тогда, когда у костра появилась Пампушница. Очень быстро растут такие мальчишки.
Витеку тепло и хорошо, хотя он чувствует, что нос у него распухает, а лоб щиплет от йода. Ему именно так, как должно быть в сказке.
Остальным тоже тепло, но это они разгорячились в драке. Даже… слишком тепло.
— За меня заступилися… — умиляется расчувствовавшаяся сторожиха, — ох вы, бедненькие…
Решительно чересчур жарко. Зютеку и Лешеку боязно, как бы Пампушнице это не повредило. Даже Кругляшка и тот забеспокоился. Один только Витек (всегда он так, не дорос еще) не понимает. Сидит с нею рядом, позволяет гладить себя по голове.
Ребята считают, что это он зря.
А Пампушница все сильней размякает.
— Пошли лучше, — шепчет Ежик.