Петух недоверчиво склонял набок голову. Бормотал что-то по-своему. Все это не казалось ему убедительным.
Но Чертик не отступился. Поддал жару. Раскритиковал завуча Путо. Заявил, что ему, Чертику, Школа животноводства решительно не по нутру. И, не объясняя зачем, потребовал, чтобы петух снес яйцо.
Тут петух, похоже, встревожился. Стал переступать с ноги на ногу, и в квохтанье его отчетливо послышалось негодование. Чертик тоже повысил голос.
Войтеку стоять на стреме скоро наскучило. Из разговора он мало что понял и принялся вертеть головой по сторонам, глазеть на весенние деревья. Время шло… Солнце снижалось. Того и гляди, петуху пора будет в курятник на насест, а ребятам — ужинать, мыться и спать.
Посмотрел Войтек сквозь проволочную ограду: Чертик устал от уговоров, но не сдается. У Петуха вроде спеси поубавилось. Войтек повернулся к ним спиной.
Глядит: идет толстый важный мужчина, толстая женщина и с ними девчонка. Ничего из себя, лет четырнадцати. Потом выяснилось, что это семейство Путо шло в гости к директору.
Тут и Чертик обернулся. Увидел девчонку. Побледнел, покраснел. Дернулся, точно хотел убежать. Петух скорее всего не понял, в чем дело, но поведение Чертика и вид троих Путо произвели на него ошеломляющее впечатление.
Вдруг он решился.
Присел, закукарекал, заквохтал и… снес яйцо.
Зоська, которая через ограду увидела Чертика, неизвестно почему почувствовала себя оскорбленной. Надулась и отвернула голову.
А петух с ужасом смотрел на снесенное им черное яйцо.
Когда семейство Путо скрылось за дверью дома, петух снова закукарекал страшным, будто и не петушиным голосом и взлетел. Но не упал, пролетев несколько метров, как обыкновенно петухи, а стал подниматься все выше и выше.
Он был похож на коричневого орла.
На коричневую планету, освещенную заходящим солнцем.
На точку.
И совсем исчез.
На следующий день, сразу после обеда, директор снова вызвал Чертика.
— Чертик, нам каждое утро привозят молоко. Верно?
— Привозят.
— Молоко всегда принимает главная повариха. Обычно из него варят молочные супы. Сегодня мы остались без молочного супа. Верно?
— Верно, — согласился Чертик.
— А кто утром приставал к поварихе, чтобы заговорила молоко?
— Не заговорила, а просто не брала, — защищался Чертик.
— Неважно. Так или иначе, молоко она не приняла, и его увезли обратно.
— Да, но молоко-то сегодня было порченое.
— Как это «порченое»?
— Очень просто — водой. Я сам видел, они остановились перед воротами, один сходил за ведром и долил воды.
Директор замолчал. Барабанил пальцами по столу — хотел, видно, еще спросить про петуха, исчезновение которого почему-то связывал с особой Чертика, но не знал, с чего начать.
— Ну ладно, иди. Только запомни: никаких Училищ Черной Магии. Школа животноводства.
Когда Чертик был уже на пороге, директор еще о чем-то припомнил:
— Ага, а правда, что ты обещал дочке завуча Путо корону и полцарства?
Чертик не ответил.
Петушиное яйцо должна высиживать жаба. В ту весну, запомнилось ребятам, под окном спальни Чертика прыгало множество жаб. Но Чертик привередничал. Нелегко найти солидную добропорядочную жабу, которая сумела бы вывести василиска.
С середины мая Чертик почти все время ходил босиком. Семиклассники, даже те, которым исполнилось тринадцать, разутыми ходить обычно стесняются. И раньше тоже стеснялись… Даже в очень теплые дни, когда трудно выдержать в кедах и приятно ступать босыми ногами по нагретой земле.
Босиком Чертик ходил неспроста — это имело отношение к выращиванию василиска. Потому что василиск к тому времени вылупился из яйца. В спальне его Чертик, понятное дело, не держал.
Однажды Чертик позвал Войтека.
— Он уже подрос, хочешь посмотреть?
Войтек хотел.
— Снимай сандалии.
— Зачем?
— Так надо.
Войтек снял. Чертик повел его по тропинке через парк, через луг и рощу в дремучий лес.
Тропинка, по которой они шли, вдруг дрогнула и попыталась убежать. Войтек чуть не шлепнулся, но Чертик ловко придержал тропинку ногой. Надвигались тяжелые грозовые тучи. В воздухе потемнело. Войтеку стало не по себе.
— Мирек! Я слыхал, на кого василиск посмотрит, тот превращается в камень.
— Не бойся, — сказал Чертик и раздвинул ветки.