Сердце бешено заколотилось, кольнуло. Пан Зигмунт тяжело опустился на стул.
— Поди сюда, Анна…
— Сейчас.
— Анна…
Было в его голосе что-то такое, отчего жена бросила все дела в кухне.
— Что случилось? Зигмунт! Почему ты такой бледный?!
Но муж смотрел на нее, точно на постороннего человека. «Как могло до этого дойти?» Внезапно в его мозгу родилось страшное подозрение. Внук тогда был маленький, жена ездила с ним на лето в деревню. Когда вернулась, почему-то казалось, она чувствует себя в чем-то виноватой. Будто хотела что-то сказать и не могла решиться.
— Анна, скажи мне… Анна, тогда, давно, его?..
Она опустила голову. Минуту спустя шепнула:
— Прости. Я не должна была это от тебя скрывать. Прости…
Он отвернул окаменевшее лицо:
— Я хочу знать все.
— Думаю, не надо тебе рассказывать, какие они там, в деревне. Покоя мне не давали с той минуты, когда узнали, что мальчик не крещен. Ничего важнее крестин для них уже не существовало.
(Знал он ту деревню. Деревню, откуда жена была родом. Последний в районе бастион ханжества. Павший лишь два года назад, когда девочке, которая пасла коров, явился под грушей Людвиг Фейербах.)
— Да. Он крещен. Но клянусь тебе: ксендз к нему не притронулся. В костеле как раз кончилась святая вода, а из курии не завезли.
Она замолчала. Разрыдалась. Пан Зигмунт не находил в себе сил, чтобы ее успокоить.
— Дальше.
— Была водка, самогон… Пили три дня… Сам понимаешь, крестины.
— Оставь меня. Я хочу побыть один, — тихо проговорил пан Зигмунт.
У входной двери зазвонил звонок. Резко, нетерпеливо. Вбежал внук.
— Бабуля, дедушка, потрясный фильм! Обязательно посмотрите. Хотите, я вам куплю на завтра билеты?
Ответом ему было молчание. Мальчик внимательно посмотрел на деда, на бабку:
— Что-нибудь случилось?
Человек, у которого сегодня начался бесконечно долгий отпуск, уже взял себя в руки.
— Садись. Поговорим как взрослые люди. Как мужчина с мужчиной.
— Но…
— Выслушай меня внимательно. Молодости свойственно легкомыслие. Тут — и я это сознаю — немало и моей вины. Быть может, даже больше, чем твоей. И уж наверняка больше, чем бабушкиной, которая в электронике не разбирается. Я имею в виду транзисторы. Откуда они у тебя?
— Дал один. Такой… Пожилой. Твоего возраста.
— В длинном черном балахоне, похожем на платье, застегнутое на мелкие пуговички? С жестким белым воротничком?
— Да. А откуда ты знаешь?
— Оттуда, — с горечью ответил пенсионер. — Догадался. Человек этот — приходский ксендз.
— Он говорил, что тебя знает.
Пенсионер невольно усмехнулся:
— О да, они меня знают! А о чем еще вы с ним беседовали? Он обещал тебе спасение?
— Нет. Правда, он крутил толстыми пальцами на пузе, что мне сразу не понравилось, зато спросил, не радиолюбитель ли я случайно? Я говорю: да и как раз, говорю, мне не хватает парочки деталей. Тогда он предложил поменяться. Я ему дал несколько отечественных, а он мне — эти. У них в точности такие параметры, как мне нужны.
— Н-да. Осовременили свои методы. А еще что-нибудь он говорил?
— Чего-то еще говорил… Жаловался, что начальство засыпало циркулярами. Требует отчеты о работе среди населения. Приходится сплошь да рядом представлять фиктивные сведения, иначе затаскают.
По глазам мальчика видно было, что он не врет.
Дедушка покачал головой.
— А на связь выйти тебе удалось?
— Конечно. Я разговаривал с Санта-Тереса-ди-Рива на Сицилии и даже с Санто-Доминго.
Пенсионер встал и взъерошил внуку волосы.
— Если б ты хоть немножко знал языки… Могу тебя заверить, что в Польше ты свяжешься в лучшем случае с местечком Святая Катажина в Келецком воеводстве.
— Дедушка, а почему ты так разволновался?
— Видишь ли, дорогой… Я когда-то воевал с этим самым ксендзом за… в том числе и за твою душу.
— А откуда мне было знать, что ты с ним воевал? — Мальчик, как это бывает в сложном переходном возрасте, неожиданно обиделся.
— Вот именно: ты не знал! Это и была моя ошибка, и я, старый человек, тебе в этом признаюсь. Однако попытаемся исправить зло. Завтра воскресенье. Выспишься. Мы сейчас сядем и переделаем этот передатчик.
— Ого! — недоверчиво взглянул мальчик на деда. — Ты можешь прямо так, по памяти?
— Ох, молодежь, молодежь, — покачал головой дед Зигмунт. — Всегда-то вам кажется, что старики ничего не могут. Я такие штуки мастерил еще в те времена, когда о транзисторах никто и не слышал. Приемники и передатчики работали на лампах. Случалось, даже керосиновые шли в ход, когда не было других.