— Это же Хатвань, вам сходить! — Он посмотрел на Владимира.
— Поеду в Будапешт, к дядюшке.
Толстяк, заискивающе улыбаясь, протянул апельсины:
Угощайтесь, пожалуйста.
Владимир отказался.
— Может быть, вам купить билет дальше? Я всё равно пойду в буфет: жажда мучит.
Владимир дал деньги на билет, на апельсины и на бутылку минеральной воды.
Вернувшись, толстяк принёс всё заказанное Урасовым.
— Скажите, вы ведь русский военнопленный?
— Точнее, бывший военнопленный.
— Да, да, конечно, — закивал головой толстяк.
Урасов съел апельсины, выпил воду и задремал. Проснулся на рассвете, когда поезд подходил к Будапешту. Толстяк и тот, который с цепочкой («А где же она? И её нет!»), бодрствовали. Видимо, они не спали всю ночь. Когда показался вокзал, все повернулись к окнам: какая тут обстановка?
Урасов увидел на фасаде большой яркий плакат: рабочий перекрашивает парламент в красный цвет.
ЗДРАВСТВУЙ, ТЕОДОР НЕТТЕ!
Февраль двадцатого года застал Урасова в Вене. Здесь находились венгерские коммунисты, покинувшие Будапешт после поражения мартовской революции 1919 года и падения Венгерской советской республики. Среди них нет Бела Куна — его арестовали венские власти. Нужно спасти Куна и всех тех, кого реакция бросила за решётку. Ференц Мюнних сообщает Урасову: «Снова надо в Москву».
Владимир имел в те дни испанский паспорт: испанское консульство, бывшее попечителем русских военнопленных в Австрии, продолжало по инерции выполнять эту миссию, правда, с существенной поправкой: вербовало в белые армии. Вот Владимир и явился в посольство за визами в далёкий путь.
Его принял русский поручик Гельмштейн.
— Зачем пожаловали?
— Хочу на родину, спасать Россию от большевиков, надоело здесь сапоги тачать.
Владимир выдержал пристальный, испытующий взгляд консула Гельмштейна. Чтобы прервать напряжённую паузу, добавил:
— В Праге русский генерал Артамонов набирает добровольцев к Деникину. Отечество в опасности!
Виза получена. А дальше — Прага, Дрезден, Кенигсберг, Мемель, Ревель. Где поездом, где пешком, где по людной дороге, а в иных местах — лесом… Нередко выручало то, что после войны порядки ещё не были столь строгими.
Наконец добрался до Ревеля. На вокзале взял извозчика: «К советскому посольству».
Посольство помещалось в гостинице «Петроградская». Расплатившись с извозчиком, Урасов вошёл в вестибюль. Увидел трёх сотрудников. Радостно гаркнул:
— Здорово, ребята!
— Вы к кому?
— К послу.
— По какому делу?
— Я не знаю, с кем разговариваю.
Трое оказались курьерами охраны. Владимир повторил, что ему нужен только посол или его заместитель.
— Посол уехал в министерство иностранных дел, а заместителя вообще нет.
Покидать посольство, не встретившись с кем-либо из начальства, никак нельзя. А трое парией настороже, не хотят пускать. На шум выглянул высокий брюнет.
— Вы кто такой? — спросил брюнет.
Урасов внутренне почувствовал: начальство. Действительно, это был советник. Услышав просьбу Урасова поговорить наедине, пригласил в кабинет.
— Меня послал Бела Кун.
Конечно, у Владимира потребовали доказательств. Он попросил ножницы, распорол плечо в пальто и достал кусочек шелка. На нём по-русски было напечатано на машинке, что Венгерская коммунистическая партия командирует Владимира Урасова в Москву с особым заданием. Подпись: Ференц Мюнних.
Тон советника стал мягче, исчезла насторожённость. Беседа стала непринуждённой. В конце её советник сказал:
— Оформим ваш выезд как военнопленного. Ну а пока дня три придётся вам обождать. В посольстве оставить вас мы не можем. Придумайте сами что-нибудь. Раз вы сумели пройти такой сложный путь до Ревеля, сделайте и последнее.
Урасов пошёл наугад за город. «Конечно, им надо шифровкой узнать у Москвы обо мне». Сперва думал о разговоре с советником, потом мысли переключились на практическое: «Не следит ли кто-нибудь за мной?» Попетлял по улицам — слежки нет. «Ну а где же мне обитать три дня? О гостиницах не может быть и речи. Знакомых нет. Вокзал? Ненадёжное место, там жандармы, шпики. Днём ещё куда ни шло — можно шататься где-нибудь на окраинах или за городом, а ночью?»
Ничего не мог придумать Владимир. От досады даже выругался. Из-за перекрёстка, пересекая улицу, показалась похоронная процессия. Владимир остановился и, как многие, проводил её взглядом, а потом последовал за процессией. Так он очутился на кладбище. Побродил по аккуратным дорожкам, меж ухоженных могил, добротных надгробий. В правом углу кладбища заметил две часовни. Толкнул дверь одной — не поддаётся. Толкнул вторую — дверь скрипнула, открылась. Заглянул внутрь, осмотрелся и снова прикрыл дверь.