Прибыв в Термез, зашли на телеграф. Снова пошла в Ташкент телеграмма: «Герман, встречайте Германа».
«ГИНДУКУШ — ЭТО ИМЯ ДЬЯВОЛА»
Аршак Баратов… Он и в зрелом возрасте был порывист и горяч, как юноша.
Однажды Баратова потребовало к себе начальство. Аршак, как обычно в таких случаях, сказал шутливо: «Ни в чём не провинился — ругать не за что; подвига не совершил — награждать не за что».
— Будешь сопровождать Джемаль-пашу в Афганистан. До границы дадим красноармейцев, а дальше афганские солдаты будут охранять пашу и его свиту. Но всё равно, если что случится, ты главный ответчик.
Так верхом на коне семнадцатилетний Аршак Баратов отправился в первое неожиданное заграничное путешествие. Его подопечным оказался видный турецкий политический деятель. Последнее время он жил в эмиграции — то в Германии, то в Швейцарии. Теперь направлялся в Кабул, чтобы занять должность военного советника у афганского эмира.
Аршак ничего этого, конечно, не ведал. Знал лишь, что Джемаль-пашу принимали в самой Москве, и поскольку он едет в другую страну, то не надо из-за него раздражаться. А вот волноваться надо: ведь приказано доставить гостя в Кабул «без единой царапины». Ещё приказано — никакой агитации не разводить. Но без разговоров всё-таки не обошлось. И Аршак тут не виноват. Паша заводил их…
— Кто тебя учил афганскому языку?
— Сам.
— Как так сам? — Паша полуоборачивается.
Аршак шлёпает ладонью по лбу:
— Башка есть? Она и учила.
— Молодой, а хитрый, — улыбается турок.
Аршак укрощает вспышку своего темперамента, словно горячего рысака шенкелями. Молчит.
Вопросы продолжаются.
— Ты большевик?
— Зачем тебе знать?
Джемаль-паша начинает злиться.
— Должен же я знать, кто меня охраняет.
— Не волнуйся. Доставлю тебя в Кабул живым и невредимым.
Турок резко дёргает уздечку. Окидывает быстрым взглядом глубокое ущелье и останавливает лошадь. Аршак проезжает вперёд. За ним осторожно трогается спутник.
Наконец Кабул. На склонах прилепились глинобитные плоскокрышие слепые домики — ни единого окошка наружу. Казалось, что кто-то давно рассыпал по горам жёлто-бурые саманные кирпичи. Только купола минаретов были яркие, будто их накрыли лоскутами лазурного неба.
В Кабуле об Аршаке, его смелости и лингвистических способностях доложили послу. Посол вызвал к себе Баратова, долго беседовал с ним, а под конец предложил стать дипкурьером.
— Коня мне оставите? — спросил Аршак.
— Оставим.
— Согласен.
Так началась дипкурьерская служба комсомольца братова.
Всё испытал: караванные тропы, узкие дороги по отрогам Гиндукуша, верблюды, лошади, слоны: они тащили в Кабул для советского посольства разобранный самолёт.
А сколько было неожиданных выстрелов из-за угла, с обрывов Гиндукуша. «Я смотрел по сторонам зорче орла, — говорил Аршак. — Зазеваешься — схватит/ тебя пуля». Вот что вспоминает об одном из таких эпизодов писатель Н. Равич в книге «Молодость века»: «Однажды я и Аршак Баратов ехали верхом по Кандагарской дороге. Она была довольно оживлена днём и пустела к вечеру. Мы попали на неё уже после заката солнца. Вдоль дороги тянулись сады к огороды, отделённые от неё глиняной стеной в метр или полтора высотой. Мы ехали, о чём-то разговаривая. Вдруг грянул выстрел, и ухо «кушкинской» лошади окрасилось кровью. Под Баратовым шёл великолепный карабаирский конь Ширин. Мы живо повернули лошадей и увидели человека в белой одежде и чалме, державшего в руках ещё дымившееся ружьё. Перескочив через стену, мы помчались по довольно длинному огороду. Но на нём были разбросаны шалаши и хибарки. В вечерних сумерках человек с ружьём пропал, точно сквозь землю провалился…»
Кто стрелял? Человек, принявший двух советских за англичан? Агент, подкупленный колонизаторами, для которых Советская Россия была самым опасным врагом?
… Тянется грозный узкий уступ — такой узкий, что лошадь даже без вьюков едва проходит. Справа поднимается, как говорит Баратов, «до самого аллаха» отвесная каменная гора, слева — глубокая пропасть «до самого ада». Аршак шагает за лошадью, крепко схватив рукою конский хвост. Случалось, лошадь срывалась вниз, и тогда Аршак продолжал путь пешком. Или совсем один шёл со случайными попутчиками, которые даже не догадывались, что среди них гражданин красной России: ведь говорит так, как они, по-афгански.
Несколько лет отданы нелёгкой, опасной службе.
Не раз и не два он пересекал Афганистан по извечным караванным тропам, по единственно возможному пути (за исключением одного случая — необычного, чрезвычайного). Дорога была всё та же, но каждая поездка непохожа на предыдущую. То он был в пути совсем один, то вдвоём, с напарником-дипкурьером… Нередко их охраняли афганские солдаты. Иногда Аршак «кочевал» с верблюжьим караваном. А то случалось сопровождать кого-нибудь из соотечественников: либо в Кабул, либо на Родину. И всё врезалось в память! Разве забыть, как он вёз из Кабула Николая Князева, который, доставив из Москвы диппочту, заболел тропической лихорадкой? Лекарств не было. Дипкурьеру становилось всё хуже и хуже. Посольство решилось на самое крайнее: тяжелобольного отправить в Москву. Если Князев выдержит переезд через Афганистан — его жизнь будет спасена.