— Ладно, оставим эту весьма скользкую и сомнительную тему о наших предках, — поморщился я.
— Оставим на время.
— А в чём, собственно, проявляется эта самая ваша гениальность? Ну, конкретно? — насмешливо спросил я и дал гению денежную купюру, которая должна была поддержать нашу тонкую, крайне чувствительную и сверх интеллектуальную беседу.
— Во всём!
— А именно?!
— Я же сказал! Во всём, а особенно в философии. Сейчас быстро схожу за пивом, и продолжим нашу интересную и содержательную дискуссию, сударь! — засуетился философ.
— Конечно, конечно, — я легко и весело рассмеялся, встал, задумчиво и неторопливо прошёлся по аллее парка туда-сюда, любуясь прозрачно-голубым небом и надеясь на скорое возвращения гонца.
Он не заставил себя долго ждать. Мы с удовольствием сделали по паре глотков напитка, который решительно и холодно стискивал зубы, похрустели солёными орешками, меланхолично помолчали некоторое время, вперив взгляды в редкие облака, которые как всегда незаметно и легко появились ниоткуда.
— Да, долгожданная весна всегда приходит неожиданно, — задумчиво произнёс Негодяй.
— А вы знаете, недавно я тоже самое подумал об осени.
— Вот как? Может быть, может быть…
— Но мы с вами оба неправы.
— Почему?
— Неожиданно наступает только зима. Перед её приходом ещё длится осень, деревья неторопливо и одно за другим сбрасывают остатки багряно-жёлтой листвы, на улице ещё вроде бы сравнительно тепло. Вот настала ночь, а утром мы с удивлением и восторгом вдруг обнаруживаем, что весь мир за окном покрыт белым-белым снегом!
— Да, вы правы. А вот весна, лето и осень лишены свойства приходить неожиданно. Весна легко и плавно переливается в лето, особенно средних и северных широтах. Лето, в свою очередь, также неторопливо и неспешно, под шелест опадающей листвы, трансформируется в осень.
Мы снова полюбовались небом и сделали по глотку пива. Я вдруг неожиданно сам для себя с грустью продекламировал:
— «Вот и лето прошло! Эту фразу мой друг произнёс вдруг в апреле. А ему я, наивный дурак, не поверил».
— Я так понимаю, что это начало гениального стихотворения? Боже мой, как точно, тонко и умно сказано! — восхитился Негодяй. — Да, дни мелькают. Время неуловимо, иллюзорно и неумолимо. Оно протекает сквозь пальцы в никуда… Очень жаль. А может быть так и надо…
— Увы…
Я вдруг вспомнил о своей проблеме, касающейся времени и иного мира, и задумался.
— Кхе, кхе, кхе…
— Ах, да! И так!?
— Что, — и так!?
— Ну, я о философии. Вы же, вроде бы, философ!?
— Я великий и неповторимый философ!
— Ну и прекрасно.
— Извольте, сударь! Задайте тему, — Негодяй вдруг вытащил из внутреннего кармана куртки довольно объёмистую замусоленную флягу и с удовольствием приложился к ней.
— О, как!
— Извините за небольшое отступление от сути, но при осмыслении мудрости должны наличествовать экстаз, знаете ли, а кроме этого — вдохновение. Пиво таковых последствий не предполагает.
— Без проблем! Ради Бога! Готовьте себя к экстазу и вдохновению! Без экстаза — никуда! Вообще-то, только истинный экстаз рождает вдохновение! А оно, в свою очередь, рождает экстаз! Вот таков пасьянс, однако. Только так, и никак иначе! — усмехнулся я.
— О, как интересно и мудро, однако, подмечено! Экстаз и вдохновение несомненно — два близнеца брата, — задумчиво произнёс Негодяй.
— Скорее, они брат и сестра, — легко улыбнулся я и спросил у мудреца. — А нельзя ли мне приобщиться к этому напитку, дабы тоже почувствовать истинный экстаз?
— Можно, — вальяжно ответил Негодяй.
Я приобщился, поперхнулся, закашлялся и хрипло произнёс:
— Вот это да! Что это такое?
— Самогон двойной выгонки.
— Понятно… Ну, и?!
— Что, ну и?!
— Господи, Боже мой! Ну сколько можно!? Мы хотели пофилософствовать, смею вам напомнить!
— Ах, да… Извините! Извольте, господин хороший!
— Я не господин вам!
— Ах, ну да… Извините, товарищ мой!
— Ну, ну…
— Так вот… Как-то жил был давным-давно в Германии один философ. Лейбниц Готфрид…
— Вильгельм… — вежливо произнёс я.
— Что?
— Полное имя Лейбница, — Готфрид Вильгельм, — я скромно опустил взор свой к асфальту, покрытому скелетообразными останками прошлогодних и убогих жухлых листьев.
— Да, в таком странном месте встретить эрудита и философа, — огромная удача и редкость для другого философа и эрудита, — восхитился Негодяй.
— Согласен с вами.
— Именно на мыслящих людях держится этот мир. Эх, мне бы ещё немного везения, денег и силы воли!