Отец растерянно пожал плечами.
— Нет, — сказал он. — Нет — и все тут!..
Подошел к буфету, пнул его ногой, прислонился к нему и долго стоял, задумавшись.
— Как я не догадался! — Он хлопнул себя по лбу. — Конечно же паспорт! Дай паспорт! Там же есть прописка.
— Нет пашпорт, — сокрушенно ответил Георг Хениг.
— Как нет? Потерял?
— Сосед бросил в мусор. Просил пашпорт видеть, если я имел право жить здесь, и бросил в мусор.
— Как это так — выбросил в мусорный ящик? Ты понимаешь, что говоришь?
— Понимал... Сосед сказал, пашпорт очень стари, двацет лет.
— И с каких пор ты живешь без паспорта?
— Забил. Мне не нужно пашпорт. Я сидел дома, нигде не ходил. Зачем пашпорт?
— А пенсия? Как же ты получаешь пенсию?
— Есть документ, — старик выдвинул ящик верстака, достал мятую бумажку, протянул отцу.
— «Настоящим удостоверяется, — прочитал отец, — что предъявитель сего Георг Йосиф Хениг, столяр, родом из Чехии и проживающий в городе София. Удостоверение выдано для предъявления народным властям». Подпись: Петр Кремыклийский, временно исполняющий должность комиссара района ИСУЛ. Да здравствует Отечественный фронт! София, октябрь 1944 г.».
— И по этому тебе дают пенсию? — Отец недоверчиво смотрел на мятую бумажку.
— Дают. Начальник мене знает с тех пор, как я живет тут.
— Ну как же без паспорта, дедушка Георгий? Разве так можно?
— Почему, Марин? Зачем мне пашпорт? Я нигде не ходил. Купил немного хлеба, собирал окурков, и все. Сидел дома, ждал, когда умереть... — И старик заплакал.
— Подожди, — заговорил отец мягче. — Что-нибудь придумаем. Успокойся! Получишь новый паспорт. Неужели у тебя нет никаких документов?
— Зачем документ? — сказал старик, размазывая рукавом слезы по лицу.
— Кто тебя лично знает кроме нас? Кто подтвердит, что ты — это ты?
— Никто... ти, злати дете, твоя жена. Никто не знает Георга Хенига, помилуй боже брата Антона, отец Йосиф, жена Боженка... — Дедушка Георгий призывал свои тени.
— Не может быть, чтобы никто тебя не знал! Постой... А твои ученики?
— Мастер Франта приходил, хотел покупать инструмент. Бил сердит, уходил.
— Когда?
— Не помню.
— А другой?
— Ванда? Добри мастер. Злати рука, железно сердце.
— Где он работает?
— Забил.
— Найдем их, — заявил отец. — Успокойся только! Если три человека подтвердят твою личность, тебе выдадут новый паспорт. Успокойся!
Отец прибил сбоку от двери толстый гвоздь и загнул его, как защелку.
— Без меня никого не впускай! Слышишь, дедушка Георгий?
— Не пустил. Ложился в кровать молиться, чтобы умереть. Пойти к родни: брат, отец, жене...
— Не умирай, — задержался у порога отец. — Без паспорта нельзя, — мрачно добавил он, и мы ушли.
За три дня он разыскал мастеров Франтишека и Ванду. Лучших учеников Георга Хенига. В мастерской первого (он переместился с улицы Леге на улицу Веслец) мы застали несколько человек, заказывавших скрипки и смычки. Стены просторного помещения украшали новые дипломы на глянцевой бумаге, подтверждающие высокое мастерство владельца. Между ними висели формы скрипок, колодки, разной величины смычки, почти как в подвале Георга Хенига, но не совсем. Все здесь говорило, просто кричало об успехе, яркое, блестящее, хвастливое.
Пришлось ждать целый час, пока мастер Франтишек принял нас у себя в кабинете.
Он был все такой же большой, как туча, энергичный, черноволосый мужчина с золотым передним зубом. Как бы в дополнение к этому зубу на носу его красовались очки в золотой оправе, придававшие ему рассеянный вид. Волосы у него падали на плечи, как у дедушки Георгия, и я не удивился бы, если бы он заговорил с нами на ломаном болгарском языке.
— Что будете заказывать? — деловито спросил он. — Смычок для мальчугана? Скрипку? Сразу предупреждаю, что в ближайшие полгода не смогу выполнить заказ: просто завален работой. Могу вам дать адрес...
— Нет, дело касается Георга Хенига.
— Да? — сказал Франта и снял очки. — Ну так что? Он умер?
— Нет, — сказал отец. — Пока жив. Именно поэтому вы должны ему помочь.
— В каком смысле? Материально?
— Надо удостоверить его личность. Вы должны сказать, что знаете его, чтобы ему выдали новый паспорт. Иначе его выгонят из квартиры.
— Давайте договоримся, дорогой, — вежливо сказал мастер Франта. — Оставьте этот тон — «должен», «не должен». Прежде всего, я никому ничего не должен. Согласны?
— Но ведь вы его ученик?
— Он выгнал своего ученика. Когда я три года назад пришел к нему и предложил продать инструменты, он обругал меня и выгнал. А я-то почитал его как отца! Притом я предложил ему очень приличную сумму. Более чем приличную! Но старик предпочитает жить в хлеву, сиднем сидеть в этом зловонном подвале. Так что я не собираюсь ничего предпринимать. Конечно, в случае его смерти...