Выбрать главу

Отец принял ее бережно, как младенца. Она действительно была большая, очень большая и светилась в утреннем полумраке красновато-золотистым светом, бросая отблески на его лицо.

Изумленный, он держал ее, не находя слов, настолько она была необыкновенная. По величине почти как альт или даже больше. На широком грифе натянуто семь струн и столько же — под грифом, на меньшие колки. Узкая часть грифа плавно переходила в женскую головку. Отец повернул ее к себе другой стороной и легонько постучал по корпусу там, где, по его предположению, должна быть душка. Разнесся чудный звук, словно мы были не в тесной комнатушке, а в огромном зале с прекрасной акустикой. Георг Хениг вынул из ящика в верстаке длинный смычок с блестящим конским волосом и ручкой, украшенной перламутром. Достал канифоль и медленно стал водить по ней смычком.

— Хочет пробовать?

Отец покачал головой и протянул ему скрипку. Георг Хениг сел на диван и сразу стал как-то меньше — такой громадной выглядела скрипка по сравнению с ним. Он опять походил на волшебника-гнома, которого я увидел сидящим на том же месте пять лет назад.

Он долго пристраивал скрипку на плече, положил на гриф из черного дерева свои трясущиеся руки, которые в ту же секунду, как он коснулся его, перестали трястись, и провел смычком по струнам.

Мощный мажорный аккорд огласил подвал, словно все первые скрипки оркестра заиграли одновременно. Звук был такой мягкий и бархатистый, такой теплый и страстный, какого мне никогда не доводилось слышать ни у одного из знакомых скрипачей! Он затихал, серебристый и легкий, точно зимний ветер качнул тонкую паутину сосулек на стоящих рядом кустах.

— Что это? Как ты этого добился?

— Нравится тебе?

— Фантастика... но это не скрипка.

— Прав. Может, не совсем скрипка. Подожди, что сказал мастер Франта и Ванда. Пригласил их тут. Хочет видеть скрипку — стари мастер Хениг не прячет.

Минут через десять прибежали и они. Первым ворвался в подвал Франта, затем, по обыкновению хихикая, — Ванда.

— Эй, дед, — пророкотал Франта, — показывай! Хватит нас томить. Вот эта, что ли?

Старик протянул ему скрипку. Тот схватил ее и принялся переворачивать, разглядывая со всех сторон, поднося к глазам, обнюхивая, наконец передал Ванде.

— Что это, по-твоему?

— Гм... Не знаю... в общем, похоже на альт... но эти струны?

— Кто тебе ее заказал?

— Никто, — ответил мастер Хениг. — Работал для слави мастеров!

— Так, — прищурился Франта. — А что это, скажи-ка? Как на этом играть? Кто согласится играть на этом изобретении?

— Бог, — серьезно ответил Георг Хениг.

— Кто-о?

— Да, — подтвердил он. — Бог!

— Ясно. — Франтишек отдал старику скрипку. — Рехнулся. Как я и предполагал. — Он повернулся к Ванде. — Сумасшедший, а ты что скажешь?

— Бесспорно, сошел с ума, — ответил тот. — Подумать только...

— Франта и Ванда! — строго сказал старик. — Слушай мене. Жалько, что я учил вас добри стари ремеслу. Ничего не научил Георг Хениг, очень жаль. Не научил, как мастер работает не для деньги, не для клиент. Работает, когда ничего не имеет, когда один, и стари, и больной. Когда знает — жизнь прошла. Не научил, как работает мастер. Жаль мне вас! Учились — не научились. Ремесло больше сами велики мастер. Ремесло сами велики на свете, и мастер счастливи, когда работает... Ничего, что не имеет деньги, что один, стари, больной, голодни. Работает для себя! Ви не знает, что это за скрипка, сказал: виола д'аморе! Скрипка для любви! Зачем скрипка большая? Любовь у мастера большая! Никто не играет на виола д'аморе? Не играет, потому что забило, как любить. Мастер забил, как надо любить свое ремесло. Клиент забил, как любить скрипку. Скрипка забила, как любить музикант. Человек забил, как себе любить.

— Старый дурак! — Франта сплюнул на пол. — Пошли отсюда, Ванда! Оставь... этого христианина. Скрипка для бога! — Он захохотал, выходя. За ним ретировался Ванда.

Мы остались одни.

— Ти видел, Марин, какой бедни?

— Да, дедушка Георгий!

— Мальки цар Виктор видел?

— Да.

— Не забивай! Помни! Никогда не бить беднее Франта и Ванда! Слишал мне?

— Дедушка Георгий! — Отец встал с дивана. — У меня есть хорошая новость. Ты будешь получать пенсию от Музыкального театра. Все улажено. Жить будешь у нас!

— Много благодарен! — сказал старик. — Добри друг, злати друг! Но забил тебе сказать, била комиссия тут вчера...

— И что? Ты пустил их?

— Пустил. Подписал. Пойду в дом для стари человек.

— Что? — отец недоверчиво смотрел на него. — Ты подписал?

— Да. Не сердись, Марин, просим. Много тебе благодарен за все, за еду, за мальки мой приятель, но не останусь тут. Уйду.