Взобравшись на вершину мусорной горы, я наконец смогла его учуять. От него уже не пахло ни страхом, ни свежей кровью. Его раны быстро заживали. А еще я смогла его услышать: я услышала, как он лакает воду из реки. Наконец, когда я дошла уже почти до основания горы, подключился и самый слабый из моих органов чувств: я увидела, как черный пес повернулся в мою сторону. Похоже, он меня тоже заметил. Он сделал несколько шагов по направлению ко мне. Он уже больше не хромал. Едва подойдя, он начал меня обнюхивать. Вчера он был для этого слишком слаб. Теперь же казался бодрым и полным сил, и ему хотелось знать, с кем он имеет дело. Отпрянув затем от меня, он слегка наклонил голову в сторону – так, как будто все никак не мог понять, кем же ему меня считать. Я ждала, что он что-то скажет, но он молчал.
– Как прошла ночь? – спросила я его.
Я, наверное, ожидала, что он расскажет мне о крысах или о терзавшей его боли, но он вместо этого сказал:
– Я видел во сне тебя.
– Меня?
– Нас.
Его, похоже, это удивляло не меньше, чем меня. Более того, вид у него был очень взволнованный. Прямо-таки взбудораженный.
– Ты видел во сне, как я спасла тебя от детей? – спросила я. – Или как привела тебя сюда?
Когда мне снились сны, они были в основном о событиях, произошедших накануне. Лишь очень редко я видела в сне что-то такое, что случилось уже давно. Как, например, сон об одном дне из моего раннего детства. В тот день какая-то серая ворона хотела отнять у меня заплесневелый кусочек хлеба. Я так сильно ударила ее лапой по крылу, что она больше не смогла летать. Ее отчаянное карканье снилось мне несколько ночей.
– Мне снилось кое-что другое.
Что другое? Ничего другого во время нашего вчерашнего общения не было.
– Вокруг нас повсюду лежал глубокий снег.
– Снег? Как снег может лежать? – удивилась я.
На мусорной свалке те снежинки, которые падали зимой с неба (если они вообще падали), тут же превращались на земле в воду.
– В моем сне снег падал несколько дней. Наш мех стал совсем белым. Снег, который лежал на земле, доходил мне до колен, а тебе – почти до живота. Ветви деревьев даже прогибались под его весом. И эти деревья были самыми большими из всех, какие я когда-либо видел. Высотой в сотню собак.
Деревья я видела только издалека. Их можно было рассмотреть, хотя и не очень отчетливо, лишь с вершин самых высоких гор мусора. Однако ни одно из них, насколько я могла судить, не было высотой в сотню собак.
– Мы бежали по снегу.
– Мы за кем-то гнались?
– Это за нами гнались.
– А кто? – поинтересовалась я.
– Один человек.
От черного пса вдруг снова запахло страхом.
– Какой человек?
– У него была голова ворона.
– Он был вороном?
– У него была голова ворона. Это была ненастоящая голова. Этот человек надел на себя маску из металла. И в его длинном клюве были зажаты пахучие лепестки цветов. Роза. Земляника. Сирень.
Это все были незнакомые мне запахи.
– Он вдыхал их, чтобы не чувствовать запах трупов. И от него пахло ненавистью.
– Я еще никогда ни в одном сне не чувствовала никакого запаха.
– Я тоже, – тихо сказал в ответ черный пес. – А у тебя… у тебя…
– Что у меня?
– У тебя в утробе были наши с тобой детеныши.
Его слова прозвучали для меня так, как будто меня ударили. Детеныши. Я никогда даже и не мечтала о том, что у меня будут детеныши. Я ведь была Рана. И вот теперь этому псу приснилось, что у меня появились детеныши. От него.
– В первый раз мы почуяли этого человека в маске ворона на узенькой улочке в городе, в котором жили. Он был единственным человеком, который не испытывал страха, хотя вокруг свирепствовала эпидемия. Как будто с ним не могло произойти ничего плохого.
Я догадалась, что эпидемия – это болезнь, похожая на ту, от которой умерла моя мама.
– Он стоял со своим конем перед нами. Его голос, несмотря на маску, был громким.
– И что он сказал?
– Он сказал, что сначала отнимет у нас наших детенышей. А затем и жизнь.
Мне на мгновение показалось, что что-то внутри меня уперлось во внутреннюю стенку моего живота.
– Этот человек достал длинный острый нож. Я встал перед тобой. Я хотел защитить тебя и наших еще не родившихся детенышей. Человек засмеялся дребезжащим голосом и сказал: «Бегите!» И мы побежали. Побежали, спасая свою жизнь и жизнь своих нерожденных детенышей. Мы промчались по переулкам мимо трупов, покрытых множеством черных выпуклостей, из которых сочился гной, и достигли городской стены. Ворота были распахнуты настежь. Стражники уже давно бросили свой пост. В отличие от нас, собак, они даже не подозревали, что эту болезнь им принесли крысы. Выбежав за ворота, мы тут же помчались в лес. Там снег был еще более глубоким. Снежинки падали все гуще. Откуда-то издалека до нас донесся стук лошадиных копыт. Я сказал тебе: «Не бойся, Фрейя».