Вход был бесплатным, поэтому людей пришло много, вечер должен был окупиться за счет бара, но Степан даже представить себе не мог, что будет, если группа не явится. А «Мертвецы» все не появлялись, сцена была пуста и казалась совершенно не подготовленной для концерта: на ней даже шнуры лежали в свернутом виде. Из зала вышел в предбанник хозяин клуба, рослый бородатый мужик лет сорока:
– Слышь, я такое только в плохих фильмах видел, они мне тут клуб не разнесут? Мне даже страшно представить, что это у тебя за команда. Кстати, где эти твои трупаки?
– Все будет хорошо. Сейчас будут. – За вечер эта фраза уже набила оскомину.
И в этот самый момент в дверях показались ожидаемые музыканты. Впереди шел Панкер, в одной руке он нес тарелки барабанной установки, а во второй – кофр с бас-гитарой. Лицо его ничего не выражало. Следом шел Палево. Он прижимал к себе гитару без кофра, так, будто нес младенца. Глаза его были налиты кровью, а на губах пенилась слюна. За ними тяжело шагал Камень, неся на закорках Зомби. Зомби спал сном младенца, морщины проступали еще четче, полуметровый ирокез колыхался из стороны в сторону.
Вся эта компания довольно резво прошагала мимо раздевалки в зал и растворилась в толпе своих поклонников. Судя по звукам, которые раздавались из зала, у всех зрителей случился приступ буйного помешательства, и вызвали его именно «Мертвецы».
– Ой! – детским голосом пролепетал владелец заведения. – Что это сейчас такое было?
– И вы представляете?! Я сначала хотел подойти к сцене, но они, даже не настраиваясь, сразу за инструменты – и понеслась. Причем минут пять вокалист просто лежал на сцене без движения, а потом проснулся, глазами похлопал, да как вскочит! И началось такое! Сроду не видел, чтобы так выступали. Они завели толпу так, что я думал, потолок обрушится. А потом приехали менты, хозяин испугался, наверное, того же, что и я. Но вроде все обошлось. Только пришлось три «скорых» вызвать, чтоб вывезти народ в вытрезвитель: человек двадцать остались лежать перед сценой. Да еще пришлось заплатить за решетку.
– Какую решетку? – Головы Пал Палыч не поднял, весь погрузившись в чтение бумаг.
– Да Зомби этот! Там решетка для защиты от брошенных предметов, а на ней народу повисло до фига, и качаются. Так Зомби им крикнул: «Вам че? Решетка мешает? Сломайте ее на х%р!» Они тут же оторвали целую секцию и полезли на сцену. Но вроде как нормально все вышло, мы вроде в минусе не остались. Даже на такси всем хватило.
– На такси? Погоди-ка, а вы вообще чего заработали с этого? На эти деньги можно жить?
– Нет, конечно! Они ж не звезды. Если б они выступали перед большим залом, то тогда бы доход был, а так – процент с бара, ну там было тысячи четыре, две отдали за решетку, еще на пиво там. С этого жить невозможно, с концертов то есть.
– Интересно как. А зачем тогда все это нужно?
– Ну, как?.. Оторваться! Реализоваться.
– Да уж. У твоих подопечных отрыв такой, что непонятно, как душа еще в теле держится.
Декан второго медицинского очень сильно напоминал Пал Палыча. Такое же худое лицо, такая же коротенькая седая бородка, но взгляд у него был совсем другой: со смесью недовольства и любопытства во взгляде он смотрел сейчас на этого молокососа, который набрался наглости изобразить из себя частного детектива.
– Ну так и что мы хотим?
– Да ничего особенного, вы же здесь руководите уже около тридцати лет, бессменно. Посмотрите, пожалуйста, фотографию одного моего клиента и скажите, что вы о нем помните. Он вроде как учился у вас на кафедре хирургии и был отчислен лет пять назад. Год всего не доучился. Кажется.
– Ну, давайте. Раз уж у вас хватило наглости пройти охрану и отвлечь меня от чтения курсовых, то пять минут я вам уделю.
Степан, холодея от отчаянно скрываемой робости, протянул первый снимок.
Декан очень долго смотрел на фотографию, лицо его как будто окаменело. Степан видел, как внутреннее напряжение так и стремилось вырваться наружу. Но в конце концов на лице профессора никаких эмоций: ни положительных, ни отрицательных – так и не появилось.
– Говорите, ваш клиент?
– Да. Слежу за ним.
– Степан Федин. Был исключен пять, нет, шесть лет назад. За аморальные поступки.
– Я даже примерно знаю, за какие. А вы не скажете, что он вообще был за человек?
– Он был отмороженный, хоть и очень талантливый. Из него бы получился выдающийся нейрохирург. Но не срослось. Слишком был в себе, мыслями. Неприятные же сюрпризы, которых от него, кстати, никто не ожидал, положили конец учебе.