Выбрать главу

В животе забурчало.

Ну мать же твою.

Де Бов оторвалась от очередного допроса и посмотрела на меня.

— Ты есть хочешь?

— Нет, — почему-то ответил я.

В животе опять забурчало — громко и отчетливо.

Сука.

— Слушай, будь другом, сделай пожрать. Посуда в шкафу на верхней полке, еда — в нижней тумбе. Тащи все, что найдешь.

Хозяева потчуют гостя.

Женщина кормит мужчину.

И вообще, тут должна быть служанка! Куда делась эта кошмарная саксонка?

Видимо, что-то из этого отразилось у меня на лице.

— Что? Ну ты же все равно ничего сейчас не делаешь, — вид у де Бов стал озадаченный.

Так. Спокойно. Это не мой дом, не моя жена и не моя сестра. К тому же я действительно ничего сейчас не делаю — не считая того, что ломаю чужие вещи. Не стоит тратить время на глупые споры. И самое главное — жрать-то хочется.

Я подошел к полкам, обозрел стопки разномастных тарелок. Выбрал покрасивее — оловянные, с чеканным узором по краям. Когда я открыл тумбу, мне в лицо пахнуло холодом, как из глубокого колодца. Полезная все-таки в хозяйстве штука — ведьма! Я вытащил на свет божий кусок запеченного мяса, круглый белый хлеб и тушеную капусту. Был еще и кувшин с молоком, но его я решил не замечать. Терпеть не могу эту дрянь. Кто вообще пьет молоко, когда в доме есть вода и сахар?

Капусты было не то чтобы много, и я честно отгреб себе половину. Она была рыжеватой, пахла кисло и остро незнакомыми пряностями. А вот мясо оказалось самым обычным — кусок свинины, густо нашпигованный чесноком. Я оглянулся на де Бов. Она все еще читала, груда развернутых листов медленно, но неуклонно росла. Ну, левая рука-то в любом случае свободна. Я отрезал пару кусков хлеба поровнее, пристроил на них ломти мяса. Вот, это можно и одной рукой брать, не отвлекаясь от чтения.

А прислуга в доме все же нужна!

Пока я запихивался капустой, де Бов дочитала. И доела, кстати говоря. И даже спасибо не сказала.

— Действительно, ничего общего, — глубокомысленно изрекла она. А я говорил! — Давай попробуем с другой стороны. Ты закончил?

Я запихнул в рот последнюю ложку капусты и утрамбовал хлебом. Говорить не получалось, поэтому я просто кивнул. Тарелка взлетела в воздух и с плеском ухнула в таз с водой. Де Бов пихнула мне через стол распотрошенные свитки.

— Диктуй мне основные данные. Пол, возраст, особые приметы, где пропал.

Я вытер руки о штаны.

— По порядку от первой пропажи?

Де Бов задумалась.

— Без разницы, просто дату называй.

— Так. Сейчас. Мэгги, девять лет. Волосы черные, глаза темные. Нет переднего зуба. Пропала у озера…

Де Бов разодрала бумагу на мелкие клочки и теперь торопливо на них корябала той самой красной палочкой. Так вот почему у нее середина пачкалась! Даже обидно как-то. Никакого волшебства. А вообще, удобная штука — не разливается, как чернила, и не пачкается, как уголь. И бумага, кстати, хороша. Плотная, белая, гладкая. Не жалко же человеку такие листы на ерунду тратить.

— … пасли гусей, — отложил я в сторону последний свиток. — И?

Де Бов ловко распихала обрывки по карте, накрыв пострадавшие деревни. На некоторые пришлось по паре обрывков — там, где дети пропадали дважды. А что, может, и стоящая идея. Я обошел стол и встал рядом с де Бов. Господи, ну и почерк! Хуже, чем у моего писаря. Угловатые буквы скакали вразнобой, как кузнечики в траве.

— Это что?

— Где?

— Вот. Бр.

— Брюнет. А бл — блондин. Места мало же, я сокращала.

Я понял! Призвание де Бов — писать секретные донесения. Цены бы ей не было на этом поприще.

Я таращился на карту. Де Бов тоже.

— Ясно, — сказал я. — Есть идеи?

— Ага. Если вот так вот точки соединить, то зайчик получается, — голос у де Бов был унылый, как заупокойная месса.

Вот же глупости. Так и знал, что ерунда выйдет. Не похоже это на зайчика. На хорька похоже.

Де Бов грызла губу.

— Слушай, ну не так же. Эти вот пасли гусей — значит, дело было у пруда, — она сдвинула бумажку пальцем.

Ну точно же!

— Этот землянику собирал, — передвинул я второй клочок, накрыв им симпатичную светло-зеленую кляксу в границах Рокингема. — Тут, на окраине, хорошие места, много солнечных полян. Наверняка мальчишка туда пошел.

— А этот белье полоскал. У реки, — поправила еще одну бумажку де Бов. — И что теперь?

Белые обрывки выровняли фронт, как конница перед наступлением, предусмотрительно загнув фланги. Де Бов провела серые линии от каждой, и жирно обрисовала точку пересечения.

— Вот! Вот оно. — И прежде чем я успел выразить восхищение отличной работой, тоскливо выдохнула, — Ох ты ж мать твою…