— Нельзя сравнивать ребенка и взрослого.
— Нельзя сравнивать стражника и опытного мага! Я, в отличие от твоих олухов, смогу отличить иллюзию от реальности.
Вот уперлась же. Хуже осла, которому яйца калиткой прищемило. С места не сдвинешь. Как ее муж терпит. Или потому до сих пор в Нортгемптоне и не показывался, что от дорогой супруги скрывается? Я бы так скрылся — хрен бы с собаками нашли.
— Ладно. Уговорила. Я поставлю людей частой цепью — так, чтобы каждый видел соседа. И мы тоже пойдем в цепи.
Лично эту паршивку под ручку поведу, чтобы вторую ногу не сломала.
— И как ты это себе представляешь? Я не смогу контролировать всю цепь! Даже если каждому по маячку раздам. Кромлех слишком близко, помехи адовы, через десять шагов посыл гаснет. Если бы не эманации эти долбаные, я бы сама все просканировала и источник нашла, там работы на пять минут. Но я не могу — поэтому нужно идти. Да послушай же меня, Марк!
Слова сыпались на меня, как горох из дырявого мешка, и я почувствовал, что перестаю соображать. Мне нужно было остановиться и все обдумать. Но де Бов разве что за рукав не теребила, и я с усилием согнал разбредающиеся мысли в кучу. Хрен с ним, с непонятным. Потом разберусь. Основную идею я уловил.
— Не можешь, и бог с ним. Если стражники найдут что-то подозрительное, сразу же позовут тебя. И не переживай ты так из-за риска. Этим болванам за риск платят.
— Да мать же твою! Опять по кругу! Марк! Если стражникам и удастся что-то найти, они должны будут позвать меня. Так почему бы мне это не найти самой?!
— Потому что за тебя король шерифу голову оторвет, а шериф — мне!
— Ясно, — лицо у де Бов стало серьезным и разочарованным. Ни дать ни взять совенок, которому вместо живой мыши проса дали. — Я поняла твою позицию. Хорошо. Я поеду сама.
Да что ж такое!
— Нет!
— Что значит — нет? Я могу просить власти Нортгемптона в твоем лице о помощи, но могу и не просить. Сейчас — не прошу. Более того, настоятельно требую, чтобы ни одного стражника в пределах Рокингема сегодня не появлялось. Уверена, шериф согласится с моей позицией.
Да ясен хрен, согласится! Еще бы он спорил!
— Ты с ума сошла.
— Я абсолютно нормальна. Это моя работа, и я делаю ее так, как считаю нужным. Уверяю тебя, моя квалификация позволяет мне принимать подобные решения. Иначе бы я тут не сидела.
Не знаю, кто такая эта Квалифинация, но чтоб она провалилась, сука. Такое позволять!
— Я не пущу тебя в лес.
Это чертов Рокингем! И это чертова, мать ее, леди, пусть и без мозгов! Я не собираюсь…
— Серьезно? И как? — голос у де Бов стал веселым и злым.
Да вот так. Я в два раза больше тебя, дура.
Я встал в дверях.
Де Бов хмыкнула, разочарованно скривила узкий рот. А потом меня мягко и тяжело толкнуло в грудь, вышвыривая в коридор.
— Думаю, нашу увлекательную дискуссию можно считать исчерпанной.
Де Бов прохромала мимо меня в дом и чем-то энергично загрохотала. Я стоял в коридоре, как дурак, и пытался понять, что произошло. Хорошо же все было. Только что. Как можно все просрать за пять гребаных минут? И я был прав!
Ненавижу скандалы. Как же я их ненавижу. Эта вечная война, баррикады и затяжные бои, партизанские вылазки и диверсии. За столом сидишь, как под прицелом, так и ждешь, что откуда-то долбанет. Не разосрались в дым, молча поели — уже счастье. Отец улыбнулся — обоссаться какая удача. Когда я уехал из дому, то счастлив был до охренения.
Твою мать, ну почему все заканчивается этими долбаными скандалами?!
Сука!
Де Бов хлопала дверцами, чем-то звенела и шуршала.
Ей же нравилось. Ей же все нравилось. Мы ведь отлично с ней разговаривали. С картой разбирались. И оборотень этот. Как мы его! Марк Денфорд — победитель оборотня! И вообще злых сил. Это тебе не хвост собачий.
У меня было такое чувство, будто я разбил вазу. Вот только что она стояла целая — а потом ты вроде ничего и не сделал, а на полу уже груда осколков. И как их ни составляй — все, конец. Вазы уже не будет.
Скандалы — это такая херь, что если уж начались, то не остановится.
Самое умное, что я мог сделать — это выйти из дверей, сесть на коня и валить отсюда подальше. Например, к Паттишаллу. Отчитаться, что наша великая ведьма сама в Рокингем решила идти, так что пора из Лондона новую выписывать. Только чур в этот раз головой не хворую.
Дверь у де Бов была открыта, пятна света на полу казались желтыми кляксами, над ними плясала золотая пыль. Я остановился за стеной, на границе этого желтого света. Стало видно, какие у меня пыльные сапоги. Хуже, чем у сакса.
Можно было уйти. Прямо сейчас.
Я поднял руку, глубоко вдохнул и постучал в дверной косяк.
Де Бов вышла сразу, будто ждала у самой двери. Лицо у нее было то ли обиженное, то ли разочарованное. Такое какое-то. Хреновое лицо.