— Значит, саксов Роб не трогает?
— Шутишь? Золото не имеет ни веры, ни национальности.
— А как это согласуется с легендой?
— Да очень просто. Роб заявляет, что все, кого он ограбил, предали свой род, якшаясь с захватчиками.
— Разумно, — хмыкнула ведьма, осторожно перелезая через поваленный ясень. Обойти его мы даже не пытались — по сторонам все так заросло крапивой, что от одного взгляда на это буйство природы задница свербеть начинала. — И что ты делал, чтобы Малиновку поймать?
— Да все! Лес прочесывал, подсадные караваны по тракту пускал, в городе приманки ставил… Не работает! Ничего не работает! Чертовы саксы уходят, как рыба в воду. Я за три года людей в лесу оставил — на целое кладбище хватит.
— Деревенские, я так понимаю, не помогают.
— Помогают? Эти олухи?! Да чертовы саксы предупрждают Малиновку про облавы при каждом удобном случае.
— Неужели настолько радеют о спасении Англии от норманнского ига?
— О кармане они радеют. Малиновка с крестьянами барышом понемногу делится, так они его чуть ли не за ангела господня почитают.
— Попробуй большую сумму предложить. Наверняка кто-нибудь да соблазнится.
— Предлагал. Не взяли. Это же саксы, они как овцы. От стада ни ногой. Каждый понимает — ему же потом с наградой домой возвращаться. И его там встретят.
— Предложи возможность уехать. Пообещай дом в другой деревне.
Я задумался. А это могло сработать. Вполне могло.
— Можно попробовать. Вполне. Халупы у них дешевые, я сам пообещаю покупку оплатить, если Паттишалл твой план одобрит.
— Не мой. Твой. Мне в ваши дела соваться нельзя, так что будь другом, не упоминай об этой нашей беседе.
— Как скажешь, — пожал я плечами.
Не трепаться, если попросили не трепаться — это просто, это я могу. Я вообще неразговорчивый. Но вот почему соваться-то нельзя? Помощь в поимке разбойников и убийц — что плохого?!
Де Бов, наклонив голову, прошла под веткой и любезно приподняла ее для меня. Очень мило. Согнувшись в три погибели, я прополз под растреклятым боярышником, оставив на колючках клок волос.
— Спасибо.
Я понял! Я понял! Паттишалл рожден для жизни в лесу. Мелкая ядовитая пакость. Прыгал бы жертве на загривок и душил, душил…
— …или богатый?
— Что?
— Я говорю, с чего это ты из собственного кармана платить собрался? Ты такой старательный или такой богатый?
— Ни то и ни другое.
— Значит, что-то личное. И что тебе эти разбойники сделали?
И ведь никто же за язык не тянул. Я учтиво улыбнулся и от души пнул подвернувшийся белеющий в траве булыжник. Камень со свистом улетел в кусты.
— Не хочешь — не отвечай.
Можно подумать, ты мне на все вопросы отвечаешь. Хотя не обязательно же рассказывать все. Можно ведь в общем, без деталей.
— Малиновка меня раздражает. Обычный разбойник и убийца, а ведет себя так, будто он мессия. Защитник народа. И ладно бы оно так и было! Бунтующую чернь я не одобряю, но хотя бы могу понять. Мы, люди, таковы, что всегда деремся за власть и за деньги. Но знаешь, я что-то не вижу возмущенной толпы на площади. Передо мной просто шайка разбойников, грабящая всех, кого можно ограбить. Малиновка убивает ради золота, звенящего в чужих кошелях. Да, часть этих денег он отдает крестьянам. Но если бы Малиновка отдавал все — немытые саксы по деревням жрали бы мясо каждый день и задницы белыми платочками подтирали. Извини. Если бы Роб Малиновка действительно хотел поднять восстание — он бы его поднял. Сейчас, когда Ричард в Святой Земле, а принц Джон никак не взнуздает своих вассалов… Да это же самое лучшее время для бунта! Если бы был саксом — использовал бы шанс на полную. Но все, что делает этот му… поганец — бродит по лесу в поисках очередного бедняги. Какой в этом смысл? При чем тут защита? Зачем грабить сборщика налогов, если нужно убить того, кто устанавливает налог?!
И если этот гребаный сукин сын считает, что, унизив меня и оставив в живых, проявил милосердие — то он дохрена ошибается.
Де Бов остановилась, уставилась на меня, покачиваясь с пятки на носок.
— Понятно. И это так тебя возмущает, что ты решил разориться, но прекратить безобразие.
Плечами пожать, что ли? Раньше помогало.
— Кстати, можно тебя спросить, зачем ты повернул?
— Что?
— Ты начал забирать влево, уже минут пять как. Это случайность, или ты что-то заметил?
Справа росли деревья. Слева росли точно такие же. Под ногами была рыхлая, жирная земля, а над головой — синее небо.
— Я не сворачивал.
— То есть случайность? Мы можем вернуться?
— Не понимаю, какая разница, но тебе виднее.
Я сделал шаг, другой вправо и остановился. Потому что мое направление действительно было лучше. Полнейшая бессмыслица — но я это чувствовал так же явственно, как голодный — запах жареного мяса.