Все, что с меня могли взять саксы, они взяли. Боевого коня, которого я привез из Франции, сбрую, доспехи… Остался в одном исподнем и с разбитой мордой. Не помню, кому принадлежала мысль повесить злодея-норманна, но встретили ее с огромным воодушевлением. За несколько минут чертовы саксы вырубили из бревна колоду, поставили ее под деревом и перекинули через ветку веревку. Но получилось так, как оно всегда получается у саксов. Кривобокая колода раскачивалась, слишком короткая веревка врезалась в шею, и я балансировал на своем эшафоте, как гребаный бродячий циркач на пивной бочке.
Ребятам Малиновки это показалось забавным. Разложив на траве хлеб, лук и вареные яйца, они наблюдали за редкостным зрелищем — Марк Денфорд в одних подштанниках танцует на висельной колоде. Умора же! Обхохочешься!
Не знаю, сколько вся эта хрень продолжалась. Солнце проползло над лесом и скрылось за деревьями, у саксов в бурдюках почти закончилось пиво, а у меня — силы. Когда я наконец сорвался, хрипя и дрыгая ногами, как издыхающая собака, до кого-то из саков дошла очевидная мысль: живой норманнский рыцарь — это ведь тоже деньги! Меня вытащили из петли, дали пару раз по морде для укрепления духа и примотали к ближайшему дереву. А к Паттишаллу отправили гонца с требованием заплатить выкуп.
А я всегда говорил, что тупее сакса зверя нет!
Конечно, Паттишалл отказал. И выразил свой отказ весьма категорично, вздернув гонца на центральной площади. Но у меня появилось время — а рядом с деревом пьяный саксонский олух выронил наконечник стрелы. Перепилив за ночь веревку, я отвязал расседланного Ворона и сбежал. Появление начальника стражи с разбитой мордой и в одних подштанниках стало в Нортгемптоне главным событием года. Да что там года! Десятилетия!
Подозреваю, что Паттишалл заказал живописцу миниатюру «Сэр Марк в портках» и любуются на нее каждую ночь перед сном.
Я мог бы простить Малиновке собственное поражение. Мог бы простить доспехи и сбрую. Но унижение простить не могу. Унижение и стыдный, липкий страх, который я испытывал, стоя на колоде.
Этого я не прощу. И прикончу сукина сына, как только подвернется возможность.
— Ты права, интерес у меня личный, — ответил я ведьме, дожевывая ставший вдруг совершенно безвкусным пирог. — Это что-то меняет?
— Меняет. Отношение к делу. Если тебе нужно не выслужиться, а получить результат — не рвись выполнять приказы шерифа. В любом случае ты проиграешь — так хотя бы в полную силу не впрягайся. Действуй, когда Паттишалла в городе нет, не докладывай о своих планах и не делись ими ни с кем, кроме близких друзей.
Ха! Как будто они у меня тут есть.
— Ты мне партизанскую тактику предлагаешь?
— Вроде того. Если ты возьмешь разбойников и поставишь Паттишалла перед фактом, он ничего не сделает.
Один из вариантов. А второй — я эту мразоту прямо на месте положу, а Паттишаллу предъявлю уже трупы. Я мечтательно улыбнулся.
— Ну и еще одна мысль. Я бы на твоем месте усилила патрули, — продолжила Вилл, выкладывая на сковороду печень. Масло шкворчало и брызгало, заставляя ведьму подальше отступать от сковороды. — У Малиновки, насколько я понимаю, очень активная социальная жизнь — а значит, кто-то из банды регулярно бывает в городе. При должном усердии этих ребят можно свинтить, чтобы задать им несколько вопросов. Даже если шериф вмешается, информацию ты все-таки получишь.
— Паттишалл меня сожрет.
— Он тебя в любом случае сожрет. Какая разница, будет он тебя костерить за глупый план или за его отсутствие? Зато если получится провернуть что-то серьезное, получишь реальный результат. И поставишь шерифа перед фактом. Не будет же он из тюрьмы побег организовывать.
— Уверена?
— Вообще-то нет. Но если разбойники сбегут — это же не твоя вина.
— А чья?
Сочувственно покачав головой, Вилл помешала длинной вилкой печенку.
Я молчал и думал. Что-то в этом было. Да, определенно было. Если бы я так не бесился, вполне бы и сам сообразил. Все. Решено. Буду действовать у Паттишалла за спиной, и при первой возможности выпущу Малиновке кишки. При попытке сопротивления.
— Эй, Марк!
— Что?
— Пирога уже не хочешь?
— Нет, спасибо.
— Тогда порежь зелень.
— Почему я?!
— Потому что я занята, а ты бездельничаешь. Ты ведь хочешь это жаркое или нет?
Да, хочу. И что? Почему для того, чтобы просто пожрать, мне нужно резать зелень, взбивать яйца или колоть орехи? Это что, служанка не может делать? Ладно, пускай не служанка. Лишние уши мне ни к чему. Но все равно, что за дурацкое увлечение для благородной дамы — лично возиться у очага? Ах, мне это нравится, ах, это так увлекательно… И что? При чем тут я? Мне вот охота нравится. Я же Вилл на коня не сажаю и в лес не тяну. Пригласил пару раз, она отказалась — и я смирился! Замолчал! Ни слова не сказал поперек! Не хочешь охотиться — и бог с тобой. Нахрена же в меня этой зеленью тыкать, я что, коза? Рыцарь я или кухарка?