Не хочу никуда ехать. Хочу сидеть тут, надираться и ждать, когда объявится Вилл. Я не буду орать. Не буду ругаться. Клянусь крестом господним. Я буду тихий и смирный. Буду поститься. Начну ходить в церковь каждое воскресенье. Перестану трахать дочку булочника. Только пускай объявится, господи, пускай Вилл объявится.
После второй кружки полегчало, в голове прояснилось.
Нет никакого смысла тут сидеть. По крайней мере, ближайшие часа три-четыре. После боя не болтать хочется, а упасть и лежать. Именно это Вилл и сделает. И будет права. Пускай оклемается, а потом и поговорим. Эти несколько часов ничего не меняют. С Вилл все нормально сейчас — будет нормально и позже. А я займусь делом. Поймаю брауни. Когда Вилл вернется, ей точно не до того будет. По себе знаю. Это в дурацких балладах рыцари от одного подвига спешат к другому. На самом деле после хорошей драки ты хочешь отдохнуть. Забыть обо все этом дерьме, оказаться от него как можно дальше. После Тулузы я пил, ел, спал и не пропускал ни одной смазливой служанки. Ну, Вилл-то служанки, конечно, не понадобятся. А остальное я обеспечу. Вино, сон и никаких брауни.
Дьявол, мне же еще цепь эту долбаную забирать!
Торопливо вытряхнув в рот остатки пропитанного вином сахара, я швырнул кружку на стол и вылетел на улицу, едва не пришибив Колючку дверью. Солнце уже садилось.
Глава 29, в которой Марк достигает успеха
В курятнике воняло. Курами. Удивлять меня это не удивляло, но огорчало изрядно. Доски под задницей были твердые, из-за низкой крыши пришлось свернуться впополам, и спина затекла до полного бесчувствия, а еще тут жили какие-то насекомые. Точно жили. Я их не видел, но отлично ощущал. Щекотная пакостная дрянь ползала у меня по рукам и наверняка уже забралась в одежду. Интересно, у кур бывают вши? Или блохи? Куры чешутся? Никогда не обращал внимания. Я чертовски мало знаю о курах. Пробел, мать его, в образовании.
Выброшу эту котту. А лучше — сожгу.
Мерзость.
Момент, когда появился брауни, я пропустил. Только что его не было — и вот он стоит, темная тень у светлой стены, и сопит так, что сквозняк гуляет. Я на миг оцепенел от неожиданности, а потом сдернул со светильника мешковину и бросил его в солому. Полыхнуло знатно. Брауни заверещал и заметался в кольце огня, а я сиганул вниз, выдергивая из-за пояса смотанную цепь. Тварюга ощетинилась, рявкнула и клацнула челюстями. Я сунул в распахнутую пасть левую руку в кольчуге, а правой прижал уродца к земле. Брауни лягался, толстые задние лапы лупили меня по груди и животу, а челюсти упорно и безнадежно пережевывали стальные кольца. Синяков ведь наставит, сука.
— А ну уймись! — я треснул поганца кулаком по голове — легонько, чтобы не повредить. Брауни подавился моей рукой и вылупил на изумленные навыкате зенки. Воспользовавшись секундным затишьем, я навалился и перехватил цепью передние лапы. Успех внезапной атаки должен быть надежно закреплен, а то цена вашей атаке — кусок сухого конского дерьма, — так всегда говорил мастер. А мастер не врет. Поэтому я резво опрокинул брауни на бок и туго спеленал цепью, как мясник — колбасу. Жмых перегорел, и редкие языки пламени бросали на стены уродливые тени. Брауни смотрел на меня тоскливо, глаза у него были влажными, как вишни с содранной кожурой.
— Что? Ты зачем в Нортгемптон приперся, чудила? Что, белки приелись? Сам виноват.
Я пнул ногой дверь и вышел в серую предрассветную муть.
— Эй! Женщина! Набери воды, мне умыться нужно!
Бабка выскочила из-за угла, как чертов брауни — внезапно и бесшумно.
— Милостивец вы наш! Оборонитель! А соседки говорили — не придете! Врут окаянные, врут! Вон та, справа, говорила. И напротив, косая Мэг, тоже поддакивала. Хулу на вас возводили, милостивец. Сомневались в вас. Вы запомните — справа и напротив, они завсегда дома, легко найдете. Сейчас водички наберу, сейчас. И нагрею. Я очаг-то не загасила, горит очаг. Я думаю: вот выйдет сэр Марк, ему ж обмыться-то после курятника надо, как же не обмыться, вот и не загасила. Пойдемте в дом, я вам внучка покажу, хорошенький, и разумный такой, тьфу-тьфу. Яишни нажарю, молочка налью. Идемте, идемте, что ж вы стоите, или он вас помял, может, лекаря, а? Сбегать за лекарем? Милорд Денфорд?
Может ли рыцарь стукнуть женщину связанным брауни и не посрамить этим свою честь? Что по такому поводу говорят наставления?
Лучше бы я остался в курятнике.
После яичницы и обрата жизнь как-то наладилась, а после таза горячей воды стала просто чудесной. К бабке я притерпелся — просто не слушал ее и все. У меня в этом деле большой опыт. Сначала не-папаша, чтоб ему пусто было, потом на уроках зубрежка бесконечная, ну и шериф — не будем забывать о шерифе! С ним я довел талант до совершенства. Отполировал и заострил, мать его, до блеска.