Я медленно ехал.
Тела сползают в пыль, словно тряпичные куклы.
Я ехал.
Два взмаха мечом — и все.
И никаких проблем.
— Сэр Марк?
Вздрогнув, я обернулся и натянул вожжи.
— Леди де Бов?
Вилл вышла из дома — в привычном, уже основательно поистаскавшемся мужском платье. И в дорожном плаще. В руках она держала крепко сколоченную клетку, из которой доносился тоскливый и монотонный басовый вой. Певческие таланты Колючки внушали глубокое уважение.
— Добрый день, сэр Марк, — любезно улыбнулась мне Вилл. Я посмотрел на нее — усталую и невыспавшуюся. На хмырей — две тупые мишени, не понимающие, что они мишени. На Колючку, тянущую из-за решетки лапу, словно приговоренный узник.
— О да. Чудесный день, леди де Бов. Такой солнечный. Если я правильно понимаю, вы покидаете Нортгемптон?
— К сожалению, да. Некоторые вопросы требуют моего личного присутствия. Рада была знакомству, сэр Марк.
— Я тоже счастлив знать вас, леди де Бов. Может быть, я сумею помочь? В решении некоторых вопросов?
Да тут ответов — на два взмаха мечом. Вопросы икнуть не успеют.
— Благодарю за предложение, но нет.
— Ну что ж. Удачи вам. И счастливого избавления от проблем. Надеюсь, мы еще увидимся.
— Я тоже надеюсь. Нортгемптон — чудесный город. Я буду счастлива вернуться.
Пристроив клетку среди тряпья и книг, Вилл села в седло. Я посторонился. Крохотная кавалькада тронулась с места, за нею, скрипя и грохоча, покатила телега. Заорала утробным басом Колючка.
Я стоял и думал: может, мне тоже заорать? Басом. Что-то вроде «Да мать же твою!».
Не заорал.
Весь день я думал: почему Вилл отказалась? Я предложил свою помощь. Не намеками, а напрямую. Вилл не могла не понять. Так почему же не согласилась?
Думал я, думал… А потом сообразил: я же не говорил про замужество! Ну вот сидит Вилл. Приезжаю я. Предлагаю… что предлагаю? Понятно что. Этих двоих пришибить. Так она сама бы, наверное, пришибла, если бы хотела. А дальше что? Нет, я-то знаю. Венчание. Дом. И целительство. А Вилл? Она ведь мысли мои не читает! Насчет плана не в курсе. Так что она думать должна?! Что в Рокингеме скрываться будет, в пещере? Жареных белок жрать?
Нет, правильно сделала, что уехала. С ее точки зрения — правильно.
Ну почему я не поехал к Вилл рано утром? А лучше — вообще ночью. Разбудил бы — ну ничего страшного, от недосыпа еще никто не помер. Обсудили бы все, договорились… Ну почему я не поехал к Вилл ночью? Почему?! Что ж все через жопу-то идет?! Да мать же твою!
Глава 46, в которой Марк переходит от гнева к депрессии
Как странно все-таки мир устроен. Несоразмерно. Все изменяется — и ничего не меняется. Ты живешь-живешь, о дурном не думаешь, а потом внезапно все валится. Пожар, потоп и кары господни. Вылезаешь ты из завала — весь в саже, брови сгорели. Саранчу египетскую из-за пазухи вытряхиваешь. И думаешь, что весь мир лежит в руинах. Но куда там! Солнце светит, птички поют. Люди ходят, разговаривают, смеются. Суки.
Весь мир живет так, словно ничего не случилось.
Я принимал просителей, бегал по караулкам, пиная пьяную стражу, слушал вопли шерифа. Если повезет, по вечерам сидел в трактире. Если не повезет, снова слушал вопли Паттишалла. И чувствовал, как по мне ползет саранча. Странное, мерзкое ощущение. Нянька говорила: «Тебе что, свербит?». Так оно, оказывается, и правда свербит. Только внутри, там, где не почешешься. Ты сидишь — тебя дергает с места. Ты ешь — тебе кусок в горло не лезет. Ты спишь — и просыпаешься среди ночи, таращишь глаза в темноту, как сыч. Потому что ты должен идти. Ты должен сражаться.
Ты должен все исправить.
Как, где, каким образом — непонятно, но ты должен. И этот долг разрывает тебя на части.
Потребность и невозможность. Как вдохнуть воздуха с петлей на шее.
Дерьмово.
Я вспоминал все, что говорила Вилл. Перебирал слова, как ростовщик — монеты, искал хотя бы крохотную, но зацепку. Хотя бы одну. Время, место — хоть что-то. Ну не может она быть единственной ведьмой в Англии! Наверняка есть другие люди, может быть, прямо здесь, в Нортгемптоншире. Или в Кембридже, в Оксфорде, в Уорике. Да хоть бы в гребаном Уэльсе! Мне нужен был человек, которому я могу рассказать. Объяснить. Доказать, что Вилл не виновата.
Это я уговорил ее поехать в лес. Сказал, что там затаилось кровожадное чудовище. Люди пропадали, ну я и подумал: точно чудовище. Оборотень! Дракон! Вот Вилл и поехала.
А разбойники первые начали! Чего из кустов полезли? Сидели бы тихо, ничего бы не было! Мстители херовы! Кошель им! Кольцо им! Хер им! Сдохли — туда и дорога. Награду за это давать надо, а не места лишать! Такие, как Кривой — они хуже дракона. Дракон — тварь безмозглая. Он жрать хочет. Естество у него такое, богом данное. А эти соображают. Сами себе дело выбрали. Кто в писари, кто в скорняки, а саксы — в разбойники. Сами выбрали труд по плечу — сами и получили оплату. Вот и хорошо, что получили. В Англии чище стало.